Алексей Малашенко
Москва так и не озаботилась воспитанием нового поколения политиков, ориентированных на тесное сотрудничество с Россией.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
Год назад свершившаяся в Грузии «революция роз» оценивалась экспертами как знаковое для нашего общества событие, но совершенно недоступное для остальных постсоветских государств. А ровно через год грянул майдан Незалежности в Киеве. Кто следующий? И будет ли что-то подобное в Центральной Азии?
Для местных правящих элит массовый выход людей на постсоветские улицы прозвучал, как отдаленные раскаты грома. Вряд ли можно представить себе нечто подобное в Ашхабаде. Но в Алма-Ате не забыли 1986 год, в Ташкенте – наманганские события 1992-го, в Бишкеке – столкновения 2003-го, и уж, конечно, в Душанбе хорошо помнят гражданскую войну. Поэтому случившееся в Грузии и на Украине (а заодно и в Абхазии, где благодаря ошибкам Москвы заложены предпосылки «мандариновой революции») не может не настораживать центральноазиатских политиков.
В Центральной Азии возводимая в культ стабильность имеет колоссальные издержки. За нее приходится расплачиваться отказом от проведения кардинальной экономической реформы, коррупцией, отсутствием гражданского общества, а также появлением экстремистских группировок, печальным образом компенсирующих отсутствие нормальной оппозиции. 15 лет независимого существования слишком убедительно показали: жесткая авторитарная модель и эффективное развитие несовместимы. Правители не должны обманывать ни себя, ни общество: благополучные цифры экономического роста обеспечены высокими ценами на сырье, прежде всего на нефть и газ. Если вообще эти цифры не сфальсифицированы.
Здесь все (за исключением Туркмении) любят рассуждать об особенностях «национальной демократии». «Нет и не может быть универсальной формулы демократии, одинаково применимой ко всем временам, странам и народам», – убеждает президент Киргизии Аскар Акаев. Он прав, как правы Путин, Каримов, Назарбаев и т.д., в унисон повторяющие те же слова. Но точно так же верно и то, что именно эта формулировка служит основой для безостановочного подавления демократии.
Реакцией на события в Грузии и на Украине скорее всего станет закручивание гаек, что естественно. Правда, в Туркмении и Узбекистане дальше закручивать просто некуда. В Киргизии и Казахстане этот процесс происходит намного мягче, зато с пугающим постоянством. Утверждение авторитаризма – специфического, далекого от «классического образца» продолжается в Таджикистане.
Закручивая гайки, можно сорвать резьбу. И потому элитам предстоит научиться более сложным политическим пасьянсам. Предупрежден – значит вооружен. Опыт Грузии и Украины бесценен для тех, кто хочет сохранить свою власть или передать ее «своим» наследникам. Прежде всего придется произвести инвентаризацию своих сторонников, консолидировать наиболее верных, а заодно придушить (лучше всего в объятиях) тех, кто опасен. Очевидно, более тонко придется работать с оппозицией, раскалывая ее, переманивая некоторых ее представителей на свою сторону. Кроме того, оппозиция должна превратиться в клапан для выпускания пара с дозированным честолюбием, которое можно легко и бесшумно удовлетворить политическими и финансовыми мерами.
Возможно, востребованной останется и искренняя «честная» оппозиция, которой следует оставить спецпривилегии для самовыражения. Ее наличие облегчит уход от обвинений в отсутствии свобод. В самом деле, ну как можно говорить о диктатуре Назарбаева, если спикер казахстанского парламента Жармахан Туякбай публично говорит о фальсификации состоявшихся в сентябре парламентских выборов. И ничего! Умеренный «базар» воспрепятствует массовому выходу политики на улицы, появлению способных на отчаянные поступки харизматических лидеров. А для таких стран, как Узбекистан и Таджикистан, где недовольство легко обретает исламскую форму, их приход достаточно актуален.
Опыт показывает, что авторитаризм, даже самый жесткий, не становится абсолютным препятствием для возникновения исламистской оппозиции. Более того, убивая все прочие формы протеста, он стимулирует ту единственную, которая накапливает энергию в мечетях и махаллях, чтобы однажды сказать свое веское слово.
Для действующей в подполье в Узбекистане «Хизб ут-Тахрир аль Ислами» («Исламская партия освобождения») опыт Виктора Ющенко на Украине и Саакашвили – в Грузии неуместен и неповторим, но зато он показывает, что в принципе любой режим не вечен.
Пертурбации в Грузии, и особенно на Украине, девальвировали испуганно-уважительное отношение к Москве. В центральноазиатских столицах почти в открытую подсмеиваются над ее советско-инфантильными приемчиками. После всего случившегося всерьез говорить об имперских амбициях России – либеральных или консервативных – как-то неуместно. Не важно, по какой причине Россия проиграла – из-за отсутствия разумной стратегии или по вине политтехнологов (хотя технологическая несостоятельность все-таки следствие непродуманной стратегии). Ошибки на Украине и в Грузии, неудача в Приднестровье, затянувшаяся чеченская война – все это не способствует авторитету «метрополии».
После охлаждения отношений центральноазиатских режимов с Западом, который хотя и глухо, но, все более раздражаясь, напоминает о гражданском обществе, о правах человека и одновременно выражает сомнения относительно успешного экономического развития (известный американский политолог, эксперт по данному региону Борис Румер полагает, что здесь не созданы предпосылки для модернизации), Россия частично смогла стать гарантом их политического долголетия.
Ташкент, Бишкек и Алма-Ата признательны Москве за то, что ей нет дела до прав человека и прочих благоглупостей. Лишь в Ашхабаде не ценят вечное российское воздержании при голосовании в ООН и ПАСЕ за резолюции с осуждением нарушений прав человека в Туркмении и продолжают по-хамски относиться к русскому населению. Кремль солидарен с жесткостью авторитарного курса и периодически намекает на готовность поддержать его в случае необходимости.
Но можно ли рассчитывать на него теперь? После всего случившегося правящие элиты Казахстана и Киргизии обеспокоены ошибками Москвы, не сумевшей утвердить у власти своих ставленников в Киеве, и не уверены, что при обострении ситуации в Центральной Азии помощь Москвы может оказаться полезной.
Разумеется, у России по-прежнему остаются мощные рычаги воздействия на внутреннюю ситуацию во всех этих странах. Разговоры о том, что она уходит из региона, преждевременны. Но сейчас она сама своими неадекватными действиями на Украине ставит под сомнение эффективность своей политики.
Заметим, что в Центральной Азии Москва так и не озаботилась воспитанием нового поколения политиков, ориентированных на тесное сотрудничество с Россией. Уже в недалеком будущем может получиться так, что на смену нынешним вождям придут новые, которые станут относиться к ней всего лишь как к обыкновенному соседу по карте.
Проще всего, размахивая кулаками, винить во всем империалистов. Но «важнейший фактор, с которым нельзя не считаться, – одобрение народами стран СНГ курса на Запад, с которым связывают развитие демократических свобод и прав человека». Закавыченные слова принадлежат не какому-то «агенту влияния», но лояльному исполнительной власти председателю комитета Госдумы Константину Косачеву. Я бы лишь осторожно добавил, что в Центральной Азии многие ее обитатели увлечены не только западным, но и исламским опытом, что также нельзя сбрасывать со счетов.
Что может предложить Россия? Ведь, несмотря ни на что, она остается важнейшим игроком на политическом поле региона, пусть даже ее влияние по объективным и, увы, субъективным причинам сократилось. Российский потенциал велик и многогранен, но используется он по-прежнему хлипко и невнятно. Быть может, нелепый «украинский эксперимент» заставит Москву всерьез задуматься о своем имидже на постсоветском пространстве. Научилась же Россия строить дороги...
Украина и Грузия продемонстрировали, на что в принципе способна оппозиция, когда ее поддерживает существенная часть общества. Но тамошние события вольно или невольно ставят и еще один непростой вопрос, а именно: в состоянии ли центральноазиатские государства пережить такие потрясения?
Украина регионализм и сепаратизм переживет. Грузия – тоже. Да простят меня грузины, но их государство-нация состоится (состоялось!) и без Абхазии, и без Южной Осетии. Это доказывается хотя бы элегантной легкостью, с которой в лоно Грузии вернули Аджарию.
Зато страшно представить себя в украинской ситуации Казахстан с его 32 (если не больше) процентами русскоязычных, или Узбекистан с немереным количеством таджиков, или Киргизию с узбекским (да и русским) меньшинством. Или Таджикистан с его незажившим регионализмом.
В Центральной Азии любая революция чревата развалом государства. И потому едва ли не главная задача для правящих сил – этой революции избежать. Гражданское единство в руках президентов выглядит более весомым козырем, чем на Украине. Дешевле передать власть из рук в руки, отписав ее в наследство на определенных условиях. Вот тут, кстати, может пригодиться российский опыт.
Проще всего повторить банальность, что центральноазиатское общество, в отличие от украинского и грузинского, на решительные действия неспособно, что оно апатичнее и послушнее. Все это так. Но 20 лет тому назад то же самое говорили и про общество советское... Неожиданно для многих постсоветские социумы вновь оказались в точке бифуркации, векторы движения от которой заранее не известны. Это мы видели в начале 1990-х.
Так или иначе, но у всех политиков Центральной Азии появилось ценное грузино-украинское пособие. Слабость одних учит других. С восточной ухмылкой слушая бормотание кремлевских политиков и примкнувших к ним журналистов о происках извне, казахские, киргизские и особенно узбекские вожди прекрасно понимают, что угроза исходит прежде всего изнутри. Кстати, «Хизб ут-Тахрир» Вашингтоном не финансируется. Так же, как не финансировался им генерал Дудаев.
Рано или поздно у руля в регионе встанут другие люди. Да, без внешней поддержки сегодня в Центральной Азии не обойтись никому – ни правящим элитам, ни их оппонентам. За ними остается право выбирать тех покровителей, которые не просто богаче, но действуют умнее и грамотнее.
