Надежда Арбатова
Дмитрий Медведев выступил в пользу новой архитектуры безопасности в Европе.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)
Кавказский кризис августа прошлого года, поставивший отношения России и Запада на грань новой холодной войны и на волосок от прямой военной конфронтации России и США в Черном море, вновь привлек международное внимание к инициативе президента Дмитрия Медведева о необходимости создания новой архитектуры безопасности в Европе на основе юридически обязывающего договора. Первоначально эта инициатива (июнь 2008 года) не была воспринята всерьез западными партнерами России. Одни увидели в ней знакомое отражение «миролюбивых инициатив» СССР, другие – «удар кинжалом в сердце НАТО», и очень немногие поняли, что российская инициатива диктуется самой необходимостью коренной перестройки той системы безопасности, которая сама собой сложилась в Европе после окончания холодной войны.
Кризис как момент истины
Августовский кризис, внешне имевший локальный характер, по сути, являлся воплощением фундаментальных противоречий между Россией и Западом в области безопасности, где самое болезненное для Москвы – неуклонное продвижение НАТО на пространство СНГ. Как писал известный итальянский обозреватель Серджо Романо: «В 2003 году США вторглись в Ирак без согласия Совета Безопасности ООН. В 2004 году НАТО приняла в свои ряды семь стран: Болгарию, Румынию, Словакию, Словению и страны Балтии, а именно – три страны, ранее входившие в Советский Союз. И, наконец, Буш заявил, что новым этапом этого похода на восток станет вступление в альянс Украины и Грузии. Предположение, что Россия будет взирать на все это с безразличием и смирением, – нереально и, пожалуй, даже опасно». Очевидно, что один из важнейших уроков Кавказского кризиса состоит в том, что безопасность в Европе не может быть обеспечена вопреки интересам России. Осознание этой, казалось бы, очевидной истины Западом пришло, к сожалению, только в результате военного конфликта.
Вместе с тем перспективы повторения кавказского сценария в Украине как начала нового противостояния в Европе реанимировали дискуссию вокруг инициативы Дмитрия Медведева, которая получила развитие на конференции по мировой политике в Эвиане (октябрь 2008 года). Российский президент сформулировал пять основополагающих принципов: 1) приверженность международному праву; 2) недопустимость применения силы или угрозы ее применения в международных отношениях; 3) гарантии обеспечения равной безопасности; 4) отказ государств и международных институтов от эксклюзивных прав на поддержание мира и стабильности в Европе; 5) установление базовых параметров контроля над вооружениями и разумной достаточности в военном строительстве. Но критики российской инициативы на Западе указывают на то, что принципы Медведева устанавливают лишь общие нормы поведения, являясь своего рода заповедями в духе «не убий», «не укради», столь же правильными, сколь и абстрактными с практической точки зрения. «Дьявол в деталях, – говорят они, – объясните, о чем мы собственно будем договариваться».
Договор и три противоречия нашего времени
Очевидно, что в сфере контроля над вооружениями договор действительно может устанавливать лишь общие параметры. Конкретные направления должны являться предметом отдельных переговоров и соглашений. При всей сложности проблематики ограничения и сокращения вооружений (нынешний тупик по вопросу о будущем ДОВСЕ, американской ПРО в Европе, двух договоров по сокращению стратегических вооружений) здесь есть твердая материальная база, которая является непосредственным предметом переговоров и которая дает возможность достичь договоренностей, содержащих ясные и безоговорочные обязательства участников.
Представляется, что с содержательной точки зрения новый договор должен быть в первую очередь направлен на разрешение трех фундаментальных противоречий нашего времени. Во-первых, это – противоречие между принципом территориальной целостности и правом наций на самоопределение. Хельсинкский акт 1975 года в отличие от Устава ООН отдавал несомненное предпочтение принципу территориальной целостности, что объяснялось высокой степенью угрозы глобального конфликта в условиях военно-политического противостояния Востока и Запада. Изменилась ли приоритетность этих принципов сегодня? Проблема сепаратизма не ограничивается сейчас лишь посткоммунистическим пространством. Она актуальна и для многих стран Западной Европы, где существуют проблемные регионы от Северной Ирландии до Каталонии и Страны Басков. И если принцип территориальной целостности государств сохраняет свое приоритетное значение и сегодня, то как быть с независимостью Косово, Южной Осетии и Абхазии? Являются ли они исключением из правила, устанавливаемого договором, своего рода, порождением «смутного времени», предшествовавшего новым договоренностям?
При каких условиях национальные меньшинства имеют право на самоопределение? Очевидно, что политика геноцида титульных наций в отношении национальных меньшинств, массовое нарушение прав человека могут являться основанием для независимости угнетаемых наций. Однако не последний вопрос, кто будет являться арбитром в этих спорах и беспристрастно устанавливать факты геноцида и нарушения прав человека. Имеют ли право угнетаемые нации добиваться своей независимости вооруженным путем? И если да, то при каких условиях? Но если нации имеют право добиваться независимости исключительно мирным путем, то должны ли быть установлены какие-либо временные рамки для достижения этой цели?
Во-вторых, это – противоречие между правом наций на суверенитет и на невмешательство внешних сил в их внутренние дела и правом наций на гуманитарную интервенцию. Когда страны НАТО в 1999 году оправдывали свою вооруженную интервенцию против Югославии гуманитарной катастрофой в Косово, они не могли себе даже представить, что кто-то еще может использовать этот принцип. Конфликт вокруг Южной Осетии показал, что это возможно. Кто и как может определять параметры гуманитарной катастрофы и правомерность военного вмешательства для ее предотвращения, исключая двойные стандарты по принципу «нам можно, а вам нельзя»?
В-третьих, это – противоречие между правом наций свободно выбирать организации для обеспечения своей безопасности и правом наций противостоять расширению военных союзов, если оно воспринимается как угроза их национальной безопасности. Сегодня это противоречие воспринимается исключительно через призму расширения НАТО на пространство СНГ, но в принципе это может относиться и к расширению ОДКБ, если появятся государства, желающие вступить в эту организацию.
Новый Договор о коллективной безопасности в Европе должен давать четкие ответы на все поставленные вопросы. Для этого необходим консенсус всех членов евро-атлантического сообщества, что предполагает их детальную проработку на основе как действующего международного права, так и принятия новых правовых норм там, где это потребуется.
К новой архитектуре
Важен и вопрос о самой архитектуре европейской безопасности. Разумеется, что строить заново легче, чем перестраивать. «Мы не предлагаем создавать какие-либо новые организации, а также отменять или ликвидировать какие-либо из существующих организаций», – сказал глава российского МИДа Сергей Лавров. Вместе с тем сегодняшнее здание европейской безопасности – хаотическое нагромождение старых и новых организаций, что предполагает их соперничество и приводит к параличу всей системы безопасности. Как же выстроить новое здание из старых кирпичей? Очевидно, решение может быть найдено в перераспределении ролей и функций между существующими институтами в соответствии с основными направлениями европейской безопасности – экономической и энергетической безопасностью, внешней безопасностью, безопасностью внутри Европейского региона, международно-правовыми и гуманитарными аспектами безопасности.
ООН останется глобальной зонтичной организацией международной безопасности. Что же касается непосредственно европейской безопасности, то те функции, которые традиционно выполняла ОБСЕ в сфере экономического и военного сотрудничества, должны быть перераспределены между другими институтами, которые давно взяли на себя выполнение этих задач. В ведении ОБСЕ могут остаться международно-правовые и гуманитарные вопросы безопасности при партнерской роли Совета Европы, причем они не должны быть ограничены лишь пространством СНГ.
Основой экономической и энергетической безопасности в Европе должно являться сотрудничество между Европейским союзом и Россией, а в более широком плане между ЕС, Россией и двумя ключевыми транзитными странами – Украиной и Турцией. Партнерскую роль на этом направлении, несомненно, может играть ЕврАзЭС. Интересам энергетической безопасности способствовало бы принятие Единой энергетической хартии, учитывающей интересы стран-производителей, потребителей и транзитных государств, а также создание единой энергетической системы, исключающей трубопроводные войны и нецелесообразное расходование финансовых и иных ресурсов.
Внешняя безопасность Европы, в первую очередь противодействие распространению оружия массового уничтожения (ОМУ) и международному терроризму, должна обеспечиваться через сотрудничество США/НАТО и России (Совет Россия–НАТО) с привлечением ОДКБ для решения проблем безопасности в Центральной Азии и участием ШОС на Дальнем Востоке. Сегодня нет иных причин для присутствия США в Европе.
Безопасность в рамках Европейского региона – предупреждение и урегулирование конфликтов в большой Европе, а также борьба с экстремизмом, – могла бы быть обеспечена через сотрудничество ЕС в рамках Европейской политики безопасности и обороны, России и тяготеющих к ЕС других государств СНГ. В этих целях необходимо формирование общего корпуса быстрого реагирования для выполнения миротворческих задач и принуждения к миру. Наряду с этим необходимо создать новые международные механизмы мониторинга, арбитража и посредничества. Россия справедливо настаивает на заключении юридически обязывающего договора, поскольку имеет в прошлом негативный опыт «джентльменских соглашений» с Западом, позволяющих очень вольную интерпретацию обязательств.
Кавказский конфликт дал идее реконструкции европейской безопасности политическую путевку в жизнь, а ее предназначение – предотвратить еще более серьезные катаклизмы, угрожающие разрушить европейскую безопасность.
