Екатерина Барабаш Когда видишь, как люди рыдают от счастья при виде Аллы Пугачевой или трясутся от нетерпения, стоя ночью в очереди за «Гарри Поттером», подозреваешь, что мир сошел с ума. Массовый психоз вокруг сомнительных произведений культуры – это требование времени? Или результат опустошения мозгов? О месте массовой культуры в сегодняшней жизни, о сотворении новых кумиров обозреватель «НГ» беседует с социологом культуры, профессором Высшей школы экономики, автором книг по социологии культуры Леонидом Иониным.
– Леонид Григорьевич, когда я смотрела по телевизору в новостях о том, как ночью раскупали «Гарри Поттера», я вдруг почувствовала, что мне страшно. Это же натуральная вакханалия, фанатизм, не имеющий отношения к культуре. При этом я нигде не встречала фанатов Достоевского или Бергмана. Это вас не пугает?
– Пугает, наверное, так же как и вас. Но одно дело – возмущаться и негодовать, а другое – объяснять. Социолог должен объяснять. Но прежде чем объяснить явление, его надо, конечно, описать. Я вообще считаю, что постижение социальных явлений в мире, где мы живем, проходит три ступени. Сначала эмоциональное восприятие – восторг или негодование, возмущение. Потом вторая ступень – описание. Надо перестать возмущаться (или, наоборот, восторгаться) и посмотреть – а что на самом деле происходит, посмотреть со всех сторон и попробовать точно описать, причем описать так, чтобы по возможности это сочеталось с научными категориями. И третья ступень – объяснить, почему все это происходит. Если быть на первом уровне, то да, меня это пугает. Но ведь в этом безумии есть своя логика, причем логика не идейная или духовная или не только идейная или духовная, а вполне материальная. Вы ведь отлично знаете, что есть книжный бизнес. И что для книгоиздателя такая ситуация, как массовый психоз, – просто находка. Она гарантирует тиражи и сверхдоходы. Не надо искать новых интересных авторов, не надо издавать рискованные в смысле бизнеса «умные» книги, балансируя на грани рентабельности, не надо воспитывать в читателе вкус, рискуя доходами.
– Получается, что дурной вкус нам прививают как раз те, кто вроде должен бы вести нас к прекрасному...
– Конечно. Достаточно «шлепать» тиражи – десятки за десятками и даже сотни тысяч, пополняя собственную кассу и одновременно удовлетворяя читателя. При этом не делается ничего противообщественного или аморального. Вовсе наоборот. Издатель чувствует глубокое удовлетворение и свою социальную нужность. Хотя на самом деле он при этом сам развивает и формирует этот массовый психоз. Начинают считать дни до выхода книги, как до начала эпохального события. «До выхода новой книги о Гарри Поттере осталось четыре┘ три┘ два┘ дня!». «В день выхода книги магазин работает круглосуточно!» «Читательница из Бразилии прочла новую книгу за тридцать пять минут!» Кто-то где-то перевел ее чуть ли не за 20 минут┘ И так далее. Все это в общем-то – известные и испытанные рекламные стратегии. Но, попадая на благодатную почву уже существующего реального интереса, они переводят этот интерес на уровень массового психоза.
– Но ведь это все равно что подсовывать фетишисту все новые и новые любимые им вещички с любимым запахом. Или – еще хуже – наркоману любимые вещества. А это уже не безобидно.
– Причем вред этот очень разнообразен. Прежде всего это ведет к резкому падению литературного вкуса. Ведь «Гарри Поттер» – очень слабое сочинение, крайне многословное. По крайней мере половина каждой из книг – бессмысленная и совершенно неинформативная словесная жвачка, иногда с примитивной дидактикой в смысле воспитания политкорректности, например. Но ведь это воспринимается и читается. Я думаю, что здесь налицо великолепное совпадение со вкусами толпы. Это ведь детская книга. До сих пор ошибка писателей состояла в том, что они писали детские книги для детей, приспосабливаясь тематически, лексически и т.д. к детской аудитории. А взрослые книги писались для взрослых. Там тоньше язык, серьезнее проблемы, глубже психология, сложнее конфликты. А Роулинг взяла вдруг и написала детскую книгу для взрослых. Она сама, я думаю, даже не предполагала, что так получится. Но оказалось, что толпа – это и есть ребенок. И массовый индивид – это ребенок. И именно детские книжки ей и нужны. Но не просто детские, а во взрослом антураже. Я имею в виду – толстые книги. Ведь детские книги толстыми не бывают. А «Гарри Поттер» – это толстая детская книга, которая воспринята толпой как взрослая. И воспринята с величайшим энтузиазмом. Толпа наконец-то получила то, что ей по вкусу и по плечу.
– Значит, толпа нашла себе кумира, который отвечает ее вкусам и представлениям о мире?
– Это так. Но есть здесь и вторая сторона. Это книга про магию. Наука вроде бы давно уже доказала несостоятельность магии и свела ее к ошибкам и суевериям. На самом деле магия никуда не делась и не умерла. Я не один раз писал – и в серьезных, научных статьях и книгах, – что наша эпоха есть эпоха возрождения магии. Наши средства овладения миром и жизнью в мире все более и более приобретают ритуальный характер. Мы не можем рационально объяснить, как получается, что, нажав какую-то кнопку, мы получаем определенный результат (ну хотя бы начинаем разговаривать с человеком, находящимся за тысячу километров от нас). Просто и рационально – законами природы это не объяснить. По законам природы мы не можем слышать друг друга. А те, кто знает, как это происходит, – они и есть маги. То есть отношение толпы к науке – магическое отношение. Роулинг назвала вещи своими именами. Мы живем в магическом мире. И толпа вздохнула облегченно: слава богу! Можно не мучиться и не трудиться над преодолением собственной безграмотности, собственного несовершенства, собственного незнания. Все просто. Есть магия, и что бы ни случилось – это результат магических материй, над чем мы не властны. Это освобождает от бремени познания и понимания. Жизнь становится уютной, легкой и нескучной.
– Итак, делаем вывод, что огромная часть наших современников – дети по уму и носители магического мировоззрения?
– А что, это для вас новость?
– Если вдуматься, то, наверное, не новость. Но тогда, если называть вещи своими именами, мы присутствуем при духовном геноциде?
– Нет, я думаю, можно говорить лишь о приспособлении – более или менее успешном – власти и бизнеса к духовному уровню и духовным потребностям соотечественников. Да и сами они – люди в этих сферах – далеко ли они ушли от уровня подавляющего большинства населения? Разумеется, у них более развиты некоторые специфические способности, характерные для их сферы деятельности, но общие представления о мире и жизни выработаны той же самой духовной средой и в принципе не отличаются от представлений большинства населения. А если взять ученых, то и в этой среде то же самое. Можно быть ребенком по уму и верить в магию и при этом заниматься разработкой фантастических современных технологий.
– Что же – нормальной культуре не выжить?
– «Высокая» культура может выжить, только став массовой, то есть когда формируется и рекламируется как массовая культура – когда оперы исполняются на стадионах и рекламируются по типу Гарри Поттера. И это ведь так и происходит. Примеров множество: Паваротти, Спиваков и другие. Это в музыке. А в кино – повальная экранизация классики на телевидении. Но здесь начинается парадокс. Вы вот сказали сначала, что нет фанатов Бергмана или Достоевского. Но если бы они были, вы бы, наверное, отвернулись от Бергмана и Достоевского. И уж наверняка это были бы не тот Бергман и не тот Достоевский, которых мы знаем и любим сейчас. Масса создает массовую культуру, предаваясь ей, и высокую культуру, отворачиваясь от нее. Поэтому, как Западу и Востоку, им не сойтись.
