Дарья Курдюкова
По изображениям Пиранези можно детально изучить античные памятники. Фото Агентство «Москва»
«Пиранези. До и после. Италия–Россия. XVIII–XXI века» – второй итальяно-российский проект, открывшийся в ГМИИ имени А.С. Пушкина сразу после Рафаэля. Посвящение Пиранези, в своих книгах не забывавшему приписывать, что он архитектор, но в истории искусства оставшемуся одним из главных граверов, Пушкинский готовил вместе с венецианским Фондом Чини, римским Центральным институтом графики, Музеем архитектуры имени А.В. Щусева, Научно-исследовательским музеем при Российской академии художеств, Музеем истории московской архитектурной школы при МАРХИ, РГАЛИ и Международным архитектурным благотворительным фондом имени Якова Чернихова. Получилось масштабно – 400 экспонатов плюс довольно подробные экспликации – даже несколько утомительно, но самое интересное оказалось как раз в конце выставки.
Поклон Джованни Баттиста Пиранези в Москве отвешивают вослед музейному же признанию в любви Андреа Палладио. Проект «Палладио в России», показанный осенью 2014-го в венецианском музее Коррер, летом прошлого года расширили и распределили между Музеем архитектуры и музеем-заповедником «Царицыно». Курировали это сотрудники Эрмитажа Аркадий Ипполитов и Василий Успенский. У нынешнего показа авторы совсем другие – Федерика Росси (Немецкий институт истории искусства во Флоренции – Институт Макса Планка, Флоренция), Семен Михайловский (ректор Санкт-Петербургской академии художеств и комиссар российского павильона и на художественной, и на архитектурной биеннале в Венеции) и сотрудники ГМИИ Марина Майская, Юлия Меренкова и Александра Данилова. Про Палладио, труды которого Пиранези штудировал, сейчас ничего не говорят. Зато и нынешние кураторы с увлечением продлили пиранезианство в советскую эпоху, как прежние сделали с Палладио. И тогда, и сейчас некоторые аналогии «попадают», другие кажутся натяжкой, «массовкой». И даже когда просто читаешь про то, что «темницы» Пиранези превратились в «Дворцы" коммунизма», во вступительных словах к разделу, где устроители ищут пиранезианские рифмы в XX веке, кажется, звучит больше красноречия, чем в музее показывают удачных примеров. Если с Пиранези и можно сравнить фантастическую графику Якова Чернихова из цикла «Дворцы коммунизма» или даже конкурсный проект Константина Мельникова для здания Комиссариата тяжелой промышленности на Красной площади с гигантским проемом-колесом у входа, то многое другое, включая проекты Бориса Иофана для Дворца Советов, все же в пиранезианскую линию вписаны с натяжкой. Впрочем, эта остановка в прошлом столетии – уже конец выставочного маршрута.
«До и после», предшественники вроде повлиявшего на Пиранези Тьеполо и последователи, европейские и российские мастера, в экспозиции перемешаны, как реальность и фантазии в гравюрах самого теперешнего героя. Потому с одной стороны Белого зала царствуют дотошные воспроизведения античных памятников из книги «Римские древности» – причем дотошные вплоть до того, как уложены камни на знаменитой Аппиевой дороге, и тщательно воспроизведенные для того еще, чтобы Пиранези лишний раз мог сказать свое слово ревнителям греческой античности: мол, римская была куда сильнее. Ну а на «Римские древности», оказавшись ровно напротив, «глядят» уже отчасти чудные, но больше чудные камины из его очередного гравированного опуса «Различные способы украшения каминов и других частей зданий...». Здесь – не обделенный ни знаниями, ни воображением, ни коммерческой жилкой, так что в какой-то момент он начал торговать антиками, «отреставрированными» по принципу составления новых объектов из разных старинных фрагментов, – Пиранези микширует все со всем. Уже на титульном листе, словно выставляя на прилавок, он создает такую избыточно декоративную композицию, что строй женских горельефных фигур походит на новогодние елки, с которых того гляди посыплются игрушки и мандарины. Между этими гравюрами в центре Белого зала расставили слепки антиков из собрания Пушкинского, а апсиду увенчали монументальной живописной грезой на тему римского форума работы нашего современника Валерия Кошлякова.
Фактурно вообще выставка вышла довольно разнообразной. Тут еще появятся макеты разных памятников, книги, медали и монеты в витринах. На колоннаде возле пиранезианских ведут с храмами Пестума поместили современные снимки этих памятников, сделанные Джанлуки Баронкелли. У Пиранези все поросло травой, и на фоне величественной архитектуры копошатся человечки. У Баронкелли – туристические, «прибранные» от всяких романтизированных порослей виды, и как раз расслабленные туристы время от времени попадают в кадр. А фирменную серию гравера «Темницы» анимировал в 3D Грегуар Дюпон, так что на экране в мрачных тюрьмах еще постоянно что-то движется и смещается.
Все это очень информативно (с нечастыми сегодня подробными комментариями к работам) и порой весьма завлекательно. Но длинно-длинно. При этом лучшее оставлено на самый конец маршрута. Именно там оказались хрестоматийные, самые известные его офорты «Воображаемые темницы...». Впервые Пиранези издал их в 1749 году, в 1761-м вернулся к серии и переработал ее в более драматическом ключе: общая тональность потемнела, к тому же появились изображения пленников и сцены пыток, которых почти не было в первом варианте. На выставке дают позднюю версию, и, хотя она хорошо известна и в ГМИИ ее уже выставляли, все это нагромождение, нагнетание и архитектурной театральности сложных ракурсов, и мизерабельности пленников, и кажущихся ожившими рельефов вокруг них вкупе со сгущающейся чернотой экспрессивных штрихов всякий раз производят сильное впечатление. Впервые в Россию из Рима привезли и медные гравировальные доски к «Темницам» – но и их выставили в самом конце, да в отдельном от самих гравюр зале. Им бы быть рядом, чтобы стало видно, как движения руки по доске – от легких, едва касающихся ее линий до сгущения разнонаправленных штрихов – отпечатались на бумаге...
Нынешняя выставка берет много сюжетов – но не все из них докручивает до конца, в результате чего кажется, что порой «повествование» проседает. Опять-таки большой раздел посвящен проектам империи советской (раз уж Пиранези питал страсть к Римской империи), и все это проведено сквозь линию «бумажной архитектуры» Пиранези. Единственная реальная постройка которого – римская церковь Мальтийского ордена Санта Мария дель Приорато, где его потом и похоронят. Но можно тогда уж показать что-то и из недавней российской «бумажной архитектуры». А не только меланхоличный форум Валерия Кошлякова, который, может, разнообразит экспозицию, но на ее развитие не работает.
Дарья Гармоненко 
