Траур регионального масштаба

Минувшую среду, через день после аварии на Саяно-Шушенской ГЭС, в Хакасии объявили днем траура. На тот момент погибшими считались 12 человек, 15 находились в больницах, 64 человека называли пропавшими без вести. К полудню воскресенья стало ясно, что почти все пропавшие без вести погибли, соотношение теперь таково: 69 погибших и 6 пропавших без вести.

69 – это больше, чем 12. Намного больше, в несколько раз. Тем не менее «масштабы траура» решили не пересматривать. И хотя, как верно заметил Владимир Путин, «железо восстановим. Людей – не вернуть. Это самая большая беда», масштабы разрушений и потерь с точки зрения «железа» очень велики, в том смысле, что все вместе не зря оказалось в центре общенационального внимания. А значит, заслуживало и общенационального траура.

Вопрос этот – и в России, и во всех других странах – субъективный. Решение принимает глава государства. Когда кто-то из журналистов однажды полюбопытствовал о «нормах», в Кремле ему сказали, что в этом вопросе президент руководствуется масштабами каждой конкретной трагедии и вызванным ею резонансом.

Год назад президент России Дмитрий Медведев объявил 13 августа днем траура в связи с гуманитарной катастрофой в Южной Осетии. Тогда говорили о полутора тысячах погибших мирных жителей. До того в мае 2006 года в связи с катастрофой самолета А-320 над Черным морем, в которой погибли 113 человек, в России и Армении объявили траур.

Трауры последнего времени – местного, регионального уровня: власти Ингушетии объявили трехдневный траур в республике в связи с терактом, совершенным в минувший понедельник в здании РОВД Назрани. Там жертвами теракта стали 19 человек, десятки получили ранения. 25 июля был днем траура в Ростовской области в связи с многочисленными жертвами в ДТП. В результате столкновения автобуса с бензовозом недалеко от Ростова погиб 21 человек.

Наверное, число жертв – веский аргумент в таких случаях, хотя бывает и по-другому: в России был объявлен национальный траур, когда умер первый президент Борис Ельцин.

Понятно, что называть погибшим человека, тело которого еще не найдено, нельзя. Но и надеяться на то, что человек, оказавшийся в самом пекле, «пропал без вести» и вот-вот то ли вынырнет, то ли вылезет на поверхность, наивно. Спасатели иногда рассказывают чудесные истории, случавшиеся во время страшных катастроф, но 64 чуда в одном месте...

Почему же не стали объявлять национальный траур? Наверное, чтобы не оплакивать тех, кто, возможно, еще найдется. Сейчас понятно: большую часть из пропавших без вести найти живыми не удалось. Почему же сейчас не объявляют национальный траур? Прошло много дней? Но когда утонула подводная лодка «Курск», траур объявили в 20-х числах, хотя сама трагедия произошла 12 августа. Когда стало ясно: все погибли.

Или же национальный траур не стали объявлять, чтобы не делить беду – мол, по тем, кто погиб на электростанции, печалиться будем всенародно, а теракт в Ингушетии ограничится местными соболезнованиями?

Где нет понятных «исходных данных», возникает пространство для спекуляций.

Глава правительства во время посещения Саяно-Шушенской ГЭС сказал, что за каждого погибшего семьи получат по 1 млн. руб. Еще сколько-то обещала выплатить компания «РусГидро». Тем не менее родственники оценили жизнь своих близких в 5 млн. руб. Цена жизни в России в подобных случаях сильно колеблется: семьям погибших в результате взрывов в Северной Осетии два года назад платили по 100 тыс., жизнь шахтеров, погибших на взрыве шахты в Кемеровской области, оценили в 2 млн. руб. А тем, кого застрелил майор Евсюков, как выясняется, вообще ничего не положено. Штаны были на нем милицейские, вероятно, случайно... Размышления вроде бы посторонние, имея в виду тему национального траура, но, в общем, тоже невеселые.