Содержание спецвыпуска НГ-Политика "Ярославский форум - 2009"
Тьерри де Монбриаль: «Если мы не найдем новых решений вопросов управляемости, то процесс глобализации застопорится»
Мир стал многополярным, гетерогенным и глобальным. Многополярный мир означает прежде всего то, что нет ни одной страны, даже такой, как Соединенные Штаты Америки, которая в одиночку, самостоятельно может управлять миром. Вопрос заключается в том, какие полюса существуют сейчас. С одной стороны, у нас есть глобальные проблемы, такие как безопасность. Это не всегда то, что мы можем обсуждать с точки зрения полюсов. Но есть более конкретные вопросы экономического управления. И, например, Бразилия находится в первой группе по безопасности, во второй группе по экономическим вопросам.
Гетерогенность – это означает, что мир в ближайшем будущем будет управляться различными политическими режимами. У них, в зависимости от страны, будут различные идеологии, и, таким образом, западные идеи не будут очень быстро распространяться по всему миру. Это касается прежде всего ближайших 20–25 лет. При этом нам придется учиться сотрудничать и работать вместе. Особенно это касается сотрудничества между странами, которые не обладают одной и той же идеологией. Хотите вы этого или нет, но это очень важно.
Таким образом, мир является многополярным, гетерогенным и глобальным. Слово «глобальный» говорит само за себя: это означает, что мир является взаимозависимым. То есть взаимозависимость будет все более значимой в ближайшее время. Это уже качественное понятие, поскольку взаимозависимость меняет природу международного мироустройства в целом.
Что касается групповой управляемости, то, безусловно, глобальная управляемость является очень важным аспектом для выживания мира. Таким образом, если мы не найдем должного решения вопросов управляемости, то процесс глобализации не сможет двигаться вперед. А если процесс глобализации застопорится, то тогда мы окажемся в такой ситуации, в которой мы уже оказывались много лет назад, накануне Второй мировой войны или накануне холодной войны, а это приведет к катастрофическим сценариям.
Я не буду вдаваться в подробности, но считаю, что сейчас у нас все поставлено на карту. Нам необходимо продолжить процесс глобализации, а глобализация как процесс может выжить только тогда, когда у нас будет четкая глобальная управляемость. И это означает, что мы должны совместными усилиями решать новые проблемы, такие как вопросы изменения климата, вопросы здравоохранения. К примеру, сейчас многие говорят о свином гриппе, о гриппе H1N1. При этом есть и другие пандемии – прочие инфекционные заболевания, передающиеся воздушно-капельным путем, ВИЧ/СПИД.
Эффективная управляемость является основополагающим аспектом развития современного мира.
Даже само понятие «управляемость» в отличие от понятий «управление», «правительство» предполагает использование совершенно новых методов. То есть мы должны двигаться путем проб и ошибок. И если мы видим, что сделана ошибка, необходимо ее исправить. Во многом здесь мы пойдем эмпирическим путем, поэтому ошибок нам не избежать. Это касается всех сфер, в том числе и экономики. Есть два основополагающих принципа эффективного управления. Первое – это достижение соответствующего баланса между глобальными и региональными организациями. Одна из причин, почему система ООН слаба, заключается в том, что региональные организации являются слишком слабыми, плюс есть определенные проблемы, которые необходимо решить для стабильности всей международной системы.
Второе – мы должны работать в рамках большой, я не знаю, «восьмерки», «двадцатки», скажем так, «большой N». Поскольку одна большая страна не может решать все проблемы.
Анатолий Торкунов: «Потенциал ООН и других институтов еще далеко не исчерпан»
Я хотел бы привлечь внимание к тому обстоятельству, что многие традиционные институты, к которым мы относились с таким нигилизмом совсем недавно, сыграли совсем неплохую роль сейчас, на этапе борьбы с мировым экономическим кризисом и выхода из него.
Конечно, элитные клубы типа «двадцатки» или «восьмерки» сформулировали идеи, цели. Но в конечном итоге реализовывать эти цели пришлось старым, давно созданным организациям. Это и МВФ, и группа Всемирного банка, и Организация Объединенных Наций в какой-то степени. Поэтому мне кажется, что хоронить созданные в послевоенный период организации не следовало бы, а следовало бы активнее думать об их модернизации. Они неожиданно для многих доказали, что могут еще достаточно эффективно работать.
Я хотел бы также обратить ваше внимание еще на одно важное направление, о котором сегодня практически не говорилось, хотя проблемы безопасности в целом затрагивались.
В настоящее время, по данным ООН, в мире продолжается 16 вооруженных конфликтов. Причем среди них нет ни одного межгосударственного, все они происходят между политическими силами или территориями внутри государств. Казалось бы, можно констатировать прогресс, поскольку еще десятилетие назад был 21 вооруженный конфликт, в том числе открытые, горячие конфликты между государствами. Но при этом, хочу напомнить, сегодня в мире проводится 60 разнотипных миротворческих операций силами ООН и других международных организаций, которые стабилизируют, временно замораживают еще шесть десятков конфликтных ситуаций. Если бы не эти миротворческие усилия международного сообщества, то число горячих точек в мире могло бы приблизиться к сотне. При том, что на планете всего, как мы знаем, чуть более двухсот государств.
Вот почему, мне кажется, очень позитивна инициатива России, осуществляемая через Совет Безопасности: активно поддерживать миротворческие усилия ООН и экспериментировать в создании новых миротворческих организаций. Я имею в виду прежде всего процесс формирования Коллективных сил оперативного реагирования Организации Договора о коллективной безопасности.
И, наконец, не могу не остановиться еще на одном вопросе, поскольку специалисты нашего университета в последнее время принимали довольно активное участие в этой работе. Речь о том, что среди неправительственных акторов, о которых тоже мы сегодня говорили, на международной арене существуют многочисленные частные военные компании. Они действуют в серой зоне, недоступной для международного права, многостороннего регулирования и сколько-нибудь эффективного демократического контроля со стороны национальных государств. Это своеобразная форма современного наемничества, которая имеет как политические, так и сугубо коммерческие цели.
Оборот рынка частных военных услуг, по данным ООН, составляет сегодня в год 120 млрд. долларов. Россия выступает за принятие новой конвенции ООН, которая ввела бы регулирование деятельности частных военных и охранных структур, и мне это представляется исключительно важным с точки зрения глобального управления.
Сергей Миронов: «Международные отношения должны строиться на базе равноправия и взаимного уважения»
Актуальность темы нашего сегодняшнего разговора предопределена той эпохой, в которой мы живем. На наших глазах ломаются очень многие стереотипы. За какие-то полтора десятка лет мир прошел очень большой путь – от биполярной организации международных отношений к, по сути, однополярной. А сейчас, к счастью, мы видим, что весь мир устремился к многовекторной дипломатии, и надеюсь, что эта тенденция будет преобладать. Думаю, это объективный процесс, обусловленный реальными потребностями современного мира.
В то же время мы с вами должны признавать и другую существующую реальность: пока еще не всегда и не все государства готовы к равноправным партнерским отношениям. В этой связи, на мой взгляд, существует реальная опасность, что в ходе этой трансформации могут обостриться старые и возникнуть новые угрозы нашей совместной безопасности. Последние десятилетия показали, что подлинная демократия возможна только на основе сочетания национальных традиций, универсальных моральных ценностей и международного опыта. Именно сочетания, а не одностороннего навязывания каких-либо шаблонов. При этом, безусловно, я не ставлю ни под малейшее сомнение актуальность всемерной защиты прав человека, развития демократических институтов, расширения гуманитарных связей. Однако подходы к решению этих очень важных задач должны быть, безусловно, честными, без какого бы то ни было применения так называемых двойных стандартов.
Необходимо переступить через любые проявления отчужденности между Россией и Западом, чтобы очистить путь к новым отношениям между нашими странами. Нужно кропотливо восстанавливать доверие, подорванное в предшествующие годы. Сюда должен быть направлен главный вектор современной международной политики. Следуя ему, мы должны объединять наши усилия. Убежден, что и международные, и наднациональные институты сотрудничества могут послужить выработке общей взаимоприемлемой позиции всех стран по самым сложным вопросам, полностью исключить диктат, от какой бы стороны он ни исходил. <...>
Сегодня перед всем мировым сообществом остро стоит вопрос: удастся ли освободиться от менталитета прежней эпохи, которая уповала только на силу, и завершить трансформацию международных отношений на базе равноправия и взаимного уважения. В этой связи хочу напомнить созвучную сегодняшнему состоянию глобальной безопасности мысль, впервые высказанную одним немецким философом: все мы в одной лодке. Отсюда правило: чтобы выжить и развиваться, надо действовать только сообща.
Поэтому считаю, что фундаментом международной архитектуры должна оставаться Организация Объединенных Наций. Причем мировому сообществу необходимо всемерно содействовать укреплению центральной роли ООН в современных международных отношениях.
В то же время ситуация, когда Совет Безопасности ООН не может выразить свое мнение на фоне агрессивных действий и грубого попрания прав тысяч и тысяч людей, как это было в августе прошлого года в Южной Осетии, ненормальна и требует срочного исправления. Кстати, я не могу согласиться с тезисом, что слабость ООН заключается в том числе и в слабости региональных организаций. На мой взгляд, есть другая тенденция: когда слабость ООН становится следствием слишком большой силы некоторых региональных организаций, например, блока НАТО.
Мне представляется сегодня, что именно Европа могла бы стать своего рода творческой лабораторией по разработке и практической обкатке новых компонентов глобальной системы безопасности. Как вы знаете, российское руководство выдвинуло инициативу о заключении юридически обязывающего договора о европейской безопасности. Эта идея постепенно находит понимание у наших партнеров. Проработка параметров и модальности будущего документа, конечно же, дело многотрудное и, наверное, небыстрое. Но мы помним прекрасно, как готовились известные Хельсинкские соглашения – тоже было довольно трудно, и трудно было представить, что в конце концов страны, находившиеся в биполярном противостоянии, смогут договориться. В этой связи я думаю, что главное – начать это движение. <...>
Никому в мировой истории не удавалось обеспечить свою собственную безопасность за счет безопасности других стран, это тупиковый путь. Обеспечить глобальную безопасность можно только общими усилиями и только на основе честных и справедливых партнерских отношений. Надеюсь, что практика проведения подобных конференций будет способствовать этому, а мы с вами через год снова встретимся для продолжения дискуссии.
Сергей Лавров: «На смену идеологизации приходит здоровый прагматизм»
Падение Берлинской стены и распад Советского Союза еще могли давать основания для иллюзий в духе «победы в холодной войне». Опыт последних лет и в особенности нынешний глобальный финансово-экономический кризис служат убедительным доказательством того, что всё, как это и бывает в истории, гораздо сложнее.
Убежден, что все эти события – звенья одной цепи. По сути, речь идет о разрушении социокультурного порядка, сложившегося при лидирующей роли Запада, его ценностей и практики в последние столетия. Можно предположить, что новый, если использовать терминологию Питирима Сорокина, «интегральный» порядок будет представлять из себя синтез с отсечением тех крайностей, которые последовательно снимает исторический процесс: сначала – «чистый» социализм, теперь – «чистый» либеральный капитализм.
Как показывает опыт борьбы с кризисом, ключевую роль в нахождении нового, устойчивого баланса между государственным вмешательством в экономику и действием рынка будет играть государство. Международное общение будет сохранять свой преимущественно межгосударственный характер при всем многообразии других участников сетевой дипломатии. Отсюда следует несколько выводов.
Во-первых, требуется прогрессирующая деидеологизация международных отношений. Соответствующие категории времен холодной войны не дают выхода на решения, отвечающие требованиям времени. Нужен более глубокий уровень обобщения, позволяющий вернуться к сути таких понятий, как «государство» и «экономическая деятельность». Только так удастся выйти на конвергенцию на уровне идей и практической политики.
Во-вторых, нельзя не констатировать неэффективность западноцентричной системы глобального управления, которая более не отражает реалий современной политики, экономики и финансов. Относиться к этому нашим западным партнерам не следует как к чему-то личному. Речь идет об объективных процессах, ставших в том числе следствием последнего этапа глобализации при лидирующей роли Запада, его идей и институтов. Новое вызревает в недрах старого и его «отрицает» – это чистая диалектика и философия, ничего более. Никакого идеологического реванша. Хотя бы потому, что у современной России, а я могу говорить только за свою страну, нет идеологии, которую мы хотели бы навязать миру. Это – чистой воды прагматизм. Если мы и агитируем за что-то, то только за здравый смысл.
В-третьих, кризис показал неадекватность Бреттон-Вудских институтов, где новые центры экономической силы и политического влияния не представлены соответственно своей роли в обеспечении глобального экономического роста. Нет сомнений в том, что они нуждаются в радикальной реформе, которая должна отражать новый расклад в глобальной экономике и финансах.
С другой стороны, все мы имеем огромное преимущество в виде системы ООН, которая создавалась в расчете на полицентричный международный порядок. Хотя, конечно, и она требует реформирования в соответствии с новыми реалиями. Но главное – это исходный принцип полицентричности, нашедший отражение в Уставе ООН, прежде всего в правиле единогласия постоянных членов Совета Безопасности. ООН пережила свой «сумеречный» период во времена холодной войны, когда биполярность, воплощавшая идеологический раскол мира, была основным регулирующим началом в глобальной политике. Теперь наконец пришло время реализовать весь тот потенциал, который был в ООН заложен ее основателями.
Поэтому убежден, что система ООН в своей основе является здоровой и отвечающей требованиям времени. Вокруг нее и должна строиться новая система глобального управления, исходящая из множественности глобальных и региональных игроков и принципов суверенного равенства государств-членов, взаимной выгоды и международной законности. Будучи демократической и справедливой в сознании всех участников, она обретет способность к саморегулированию.
Она также должна будет на практике отражать культурно-цивилизационное многообразие мира. Опыт толерантности, по крайней мере в региональном масштабе, в истории имеется. В частности, к этому пришла Европа по итогам религиозных войн, когда Вестфальский мир вывел религиозные и иные ценностные различия за рамки межгосударственных отношений. К вестфальским принципам надо возвращаться и сейчас, но уже на качественно иной основе, в более широком кругу стран. Договариваться становится труднее, но другого пути нет.
В-четвертых, существенную трансформацию претерпевает сам предмет международных отношений. Это уже не кабинетная политика вокруг интересов, сводившаяся к территориальному переделу мира и рынков сбыта и формированию коалиций в порядке подготовки военных конфликтов. В прошлом и колониальная эпоха. Современная дипломатия, по существу, занимается коренными вопросами национальной жизни – от обеспечения безопасности в ее современном прочтении до вопросов процветания, включая сохранение и создание рабочих мест. На первый план выходят глобальные вызовы и угрозы, эффективно противодействовать которым по определению можно только солидарными усилиями всех государств. Причем эти вызовы представлены не угрожающими кому-то государствами, а явлениями – такими, как международный терроризм, трансграничная оргпреступность и наркотрафик, незаконная миграция, глобальная бедность и изменение климата. Требуется и соответствующий инструментарий – уже не количество дивизий и их огневая мощь.
Сообразно предмету претерпевает серьезные изменения и метод ведения дел в международных отношениях. Это уже не иерархические конфигурации, апофеозом которых стало разделение мира на два противостоящих лагеря в период холодной войны, а сетевая дипломатия, предполагающая гибкие формы взаимодействия различных групп государств в целях обеспечения совпадающих интересов. Речь отныне не идет о борьбе против кого-то, «сдерживании» кого-то, а о коллективных усилиях за что-то, за вполне конкретные интересы, общие для определенного круга государств или международного сообщества в целом.
При этом дает о себе знать то обстоятельство, что современные конфликты и кризисные ситуации не имеют силовых решений, а это диктует выбор в пользу вовлечения всех государств, сколь бы проблемными они ни казались, а не их изоляции через санкции и прочие формы давления.
В целом формируются условия для деидеологизации международных отношений, утверждения в них принципов толерантности и плюрализма, сосуществования различных моделей социально-экономического и общественного развития, систем ценностей.
Безусловно, к этому пока готовы не все. У многих сильна инерция прошлого, стремление действовать в русле логики игр с нулевым результатом, когда безопасность или экономические интересы одних обеспечивались за счет других. Но тем важнее задача для ответственных политиков и экспертов добиваться осознания необходимости мировой интеллектуальной конвергенции, которая способствовала бы преодолению идеологических барьеров времен холодной войны и осмыслению происходящего в мире в более фундаментальных, неконфронтационных категориях.
Все материалы спецвыпуска НГ-Политика "Ярославский форум-2009"
Андрей Гусейнов 
Дарья Гармоненко 
