Андрей Ваганов В последнее время внимание к отечественной электронной промышленности серьезно возросло. Так, едва ли не единственными реальными проектами, принятыми минувшим летом к финансированию государственной корпорацией «Роснано», стали НИОКРы именно из области электроники. Отраслевое распределение заявок на получение финансирования следующее: 21% проектов – из области электроники, 12% – медицины, 12% – энергетики, 5% относится к машиностроению и транспорту, 5% – к сельскому хозяйству, 2% – к строительству.
Удельный вес инновационной продукции в общем объеме отгруженной продукции промышленности в России сегодня составляет всего лишь 5%. Этот же показатель в Финляндии – более 30%, в Италии, Португалии, Испании – от 10% до 20%. Такой разрыв, очевидно, имеет какие-то фундаментальные причины.
Эксперты отмечают, что отечественная электронная промышленность уже столкнулась с невозможностью разработки и производства на существующем проектно-технологическом базисе функционально сложных микросхем. В результате до 75% изделий электронной техники, продающейся в России, произведено за рубежом.
Впрочем, и объемы финансирования НИОКР в электронной промышленности оставляют желать┘ По оценкам «Роспрома», объем государственного финансирования научно-исследовательских работ в отечественной микроэлектронике до недавнего времени составлял менее 50 млн. долл. Даже с учетом очень серьезных сумм, выделенных на деятельность того же «Роснано» (130 млрд. руб. на два года), переломить в короткие сроки отмеченную инерцию развития – вернее стагнации – отечественной электроники и микроэлектроники весьма непросто, если вообще возможно. (И это при том, что 1 кг изделий в электронной промышленности по стоимости соответствует 110 т сырой нефти, а годовой оборот продукции мировой электроники, 160 млрд. евро, в 4,4 раза превышает оборот добывающих отраслей.)
Инвестиционные эксперты постоянно подчеркивают, что очень трудно найти проекты, которые предполагали бы создание инновационного производства. По некоторым оценкам, таковых обычно бывает всего около 10%. Все остальное – предложения по финансированию научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ. То есть работ, более или менее готовых для венчурного финансирования, для создания стартапов, практически не предлагается.
Последнее обстоятельство, судя по всему, одна из национальных особенностей развития не только нанотехнологий, но и всего научного комплекса в России. «Наука и инновации в России устроены радикально по-другому, чем в развитых рыночных экономиках, – подчеркивает Леонид Гохберг, директор Института статистических исследований и экономики знаний, проректор ГУ – Высшая школа экономики. – И, к сожалению, наша наука по-прежнему ориентирована не на инновации, а на выполнение научных исследований. Малые фирмы, инновационные компании в масштабах экономики не играют решающей роли в продвижении инноваций. Рост бюджетного финансирования привел к снижению заинтересованности в поиске промышленных контрактов. Это на самом деле касается не только науки, это касается и инновационных предприятий как таковых». В итоге Россия в 6 раз меньше экспортирует технологий, чем Австрия.
Как бы там ни было, но вопрос, который все время вертится на языке при разговорах о современной микроэлектронике: это фундаментальная наука или технологии? Вот только один пример.
Инженеры компании IBM изобрели способ манипулировать магнитными свойствами отдельных атомов. Изобретение может привести к созданию в ближайшем будущем сверхъемких модулей памяти микропроцессоров с совершенно другой архитектурой, чем у современных кремниевых┘
Где здесь кончается фундаментальная наука и начинаются технологии (и наоборот)? По большому счету никто уже всерьез и не задумывается над этим. Может, это и неправильно, зато проблем с «внедрением» не возникает.
Но что делать нам, в нашей конкретной российской ситуации – добить науку, чтоб не мучилась? Кстати, бюджетное финансирование всей отечественной науки в 2007 году составило около 123 млрд. руб.
«Недофинансированность нашей науки вроде бы очевидна, но она сама является функцией чего-то другого, – считает директор Российского НИИ экономики, политики и права в научно-технической сфере Евгений Семенов. – То есть критерий «очевидно» – очень спорный. Очень многое упирается в российскую культурную традицию; мы, во многом, – традиционное общество, аграрное, которое настроено на воспроизводство уже существовавшего».
И все-таки хочется оставаться оптимистом. Хотя бы умеренным. Даже в традиционном обществе.
