0
19761
Газета Политика Интернет-версия

27.02.2017 22:16:00

Константин Ремчуков: Экономический рост в России - следствие роста цен на нефть, а не усилий власти

Тэги: немцов, путин, власть, правосудие, дадин, наказание, преступление, гулаг, общество, экономика


немцов, путин, власть, правосудие, дадин, наказание, преступление, гулаг, общество, экономика

О.Журавлёва― Добрый вечер. Это программа «Особое мнение», меня зовут Ольга Журавлёва, у нас в гостях главный редактор «Независимой газеты» Константин Ремчуков. Здравствуйте, Константин Вадимович.

К.Ремчуков― Добрый вечер.

О.Журавлёва― Скажите, пожалуйста, почему ж цветы так мешают обеспечению безопасности на Немцовом мосту?

К.Ремчуков― Ну, я считаю, что это ошибка, такая, мелочная. И с мертвым Немцовым сводить счеты… Затягиваются все решения, чтобы мемориальная доска была, и разрешали людям дань памяти и уважение Борису отдавать. Это первое. Ошибка. Ошибка власти.

Второе. Мне кажется, что власть когда размышляет о том, разрешать не разрешать, она боится, что если они установят табличку, доску мемориальную, то они легализуют право и возможность людей собираться в этом месте, потому что, ну, совсем глупо: мемориальная доска, и запрещать людям, да? И картинка всегда будет напротив Кремля, и публика эта будет всегда оппозиционная и антипутинская. Вот. Поэтому мне кажется, все эти размышления приводят их к тому, что они боятся делать хоть какой-то шаг к легализации этого места как места сбора людей, оппозиционно мыслящих.

Ну, что можно думать? Вот, закончатся выборы, в мае 2018-го вступит в должность Путин опять, ну вот тогда опять могут вернуться к этой теме. Хотя… Хотя, как говорится, вряд ли.

О.Журавлёва― Скажите, а вы как себе это представляете? Гормост получает указания? Или просто, ну, кто-то принял решение на определенном уровне?

К.Ремчуков― Нет, ну, я думаю, что за эти 2 года неоднократно обсуждали, потому что позицию публичную занял, например, Алексей Венедиктов. Я помню, мы были на прямой линии президента, и он задал этот вопрос. И Путин, кстати, ему сказал «Не, не мешают там цветы и всё это». Путин Венедиктову на всю страну сказал: «Мне вообще-то не мешают, поэтому пожалуйста».

Скорее всего, с тех пор обсуждалось многократно на всяких таких штабах по удержанию власти.

О.Журавлёва― Внутренних то есть?

К.Ремчуков― Да. И, наверное, часть соображений, которые я упомянул, наверное, рассматривались плюсы и выгоды, и минусы этого решения.

О.Журавлёва― Вы так увязываете с выборами, что я так понимаю, наличие вот такой живой памяти Бориса Немцова угрожает удержанию власти?

К.Ремчуков― Ну, конечно, потому что это появляется место в самом центре Москвы на фоне Кремля… Я еще раз говорю, чрезвычайно важна картинка. ...в которое приходят люди, которые настроены против власти и против Путина. Чего еще надо для того, чтобы картинка была, а ты держал плакатик около мемориальной доски? Тебя трудно согнать, потому что ты же мемориальную доску установил для чего? Чтобы люди ходили, поклонялись. Это такая же доска есть там на доме, где Чкалов жил, там не знаю, Шостакович и так далее.

Поэтому в этом смысле у них ловушка. Вроде бы, и никто по-человечески… Потому что все прекрасно понимают, что по-человечески это неправильно. Все знали лично Бориса Немцова, да? А с другой стороны, политические последствия… Выползает какой-нибудь очень умный такой яйцеголовый и говорит: «Вы чего, с ума сошли? Там будет CNN дежурить с утра до вечера, Deutsche Welle и они будут снимать всех тех, которые будут приходить и чего-то демонстрировать прямо напротив Кремля». Вот.

Но это очень персональная история, мне кажется.

О.Журавлёва― Но сейчас, мне кажется, еще хуже выходит. Вот, посол американский пришел цветы возложить.

К.Ремчуков― Ну а чего хуже-то?

О.Журавлёва― Сделал заявление.

К.Ремчуков― Картинки нет. Все уносят. Ночью кого-то там задержали.

О.Журавлёва― Да.

К.Ремчуков― Нет, ну, я не думаю, что хуже. Сейчас выходит так, как власть хочет.

О.Журавлёва― То есть вот этих вот…

К.Ремчуков― А не так, как она не хочет.

О.Журавлёва― Ага. То есть это ее, в принципе, устраивает?

К.Ремчуков― Угу.

О.Журавлёва― Ну, кстати о плакатиках. История с освобождением Дадина – как вы ее понимаете?

К.Ремчуков― Ну, это очевидное беззаконие было. Ну, послушайте… Васильева была фамилия дамы в Министерстве обороны?

О.Журавлёва― Да.

К.Ремчуков― Да? Вот, оборона, оборонный сектор. Вот, любой патриот тебя порвет, скажет «Это же вообще единственные союзники России армия и флот», да? И вот у этой армии и флота, единственных союзников воруют денег большое количество. Она с собачкой гуляет, она маникюршу домой зовет, она куплеты пишет, картинки рисует, получает условно, в публичном пространстве, бесконечное количество интервью и Следственный комитет как бы…

О.Журавлёва― Не условно. Здесь ошибка. У нее была реальная колония, но она очень быстро закончилась.

К.Ремчуков― Хорошо. Ну, с поправкой с этой, да? То есть она не сидела нигде практически, получается.

И здесь выходит человек. Конституционно разрешенная форма протеста – одиночный пикет. Ну, в Конституции написано. Конституция – документ прямого действия. Его свинчивают и дают там 2,5 года. Ну, как это может быть? Мне кажется, это до такой степени очевидно несоответствие тем преступлениям, которые совершаются и где люди получают условные сроки или вообще избегают наказания, и этот Дадин… И самое главное, тут невозможно с правовой точки зрения доказать что-либо, да? Одиночный пикет – это право…

Если еще у нас и шествия есть правые, и митинги. Но потом через законы, которые расшифровывали Конституцию, Закон об основных правах избирателей, по-моему, там ввели вот эту меру «согласование с властями», якобы кому-то будет мешать, когда «скорая помощь» поедет, а там будут митинговать на Тверской. Хорошо. Но одиночный пикет? Ну, обойди. Это право. Можно сказать, что человек весом в 140 килограммов, находящийся на тротуаре, он тоже кому-то помеха движению, потому что его надо обойти справа, а справа уже дорога, а слева это встречный поток. В общем, это, мне кажется, даже властям стало очевидно.

Но при этом выполнено основное требование всего того, что делается при Путине. Это показательное, достаточно жесткое наказание, которое является уроком любым другим любителям делать то или иное действо, да? Или панк-молебен проводить в храме, или одиночный пикет проводить, или на Болотную выходить, и так далее, и так далее.

То есть вся вот эта система наказаний – она, как бы, является предостережением, и люди особо не хотят ни быть избитыми, ни под следствие попасть, ни тем более куда-то в тюрьму. Поэтому это акт запугивания, который совершен. И, все-таки, человек несколько месяцев был лишен свободны, там его избивали, мы помним, да? И подальше его оттащили от Москвы, и позорно совершенно не выпускали сразу, потому что… Вот, чего столько времени говорить про электронное правительство? Что столько времени говорить про электронные подписи? Что столько времени говорить про электронный документооборот, если на всю страну показывают решение Президиума Верховного суда, а в этой колонии в Алтайском крае говорят «Пока, вот, фельдъегерь не привезет…» Как в XIX-м веке там 4 дня скакать будет. «...не привезет бумажку…»

О.Журавлёва― А мы вышли. Мы не видели, как Верховный суд это говорил.

К.Ремчуков― Да не в этом дело. Дело в том, что вот эти все форматы XXI века, которые игнорируются в практике освобождения… В данном случае очень важный момент. Эти 4 дня что, ему не важны были, чтобы он был освобожден? И даже вот эта мелочность является поразительной. Но и в то же время очень допотопно отсталой. Потому что когда люди говорят, что нам ни интернет, нету ни электронной подписи, никто не может из Верховного суда сообщить туда, и ФСИН должен дать какое-то указание, чтобы человека сразу выпустили. Вот, всё равно 4 дня будут его там держать. Поэтому… Конечно, это не красит страну, не красит режим, не красит общество.

О.Журавлёва― Константин Вадимович, можно еще немножко про вот эту вот судебную, так сказать, традицию? Мы узнали, во-первых, о всевозможных делах против блогеров. Вот, продлевается арест до 14 августа тому, кто покемонов ловил. Приговорен к 160 часам обязательных работ еще один блогер в Саратове. Олегу Навальному отказали в УДО по удивительным совершенно причинам, которые вот с этой стороны забора кажутся просто какими-то фантасмагорическими. А какова цель вот этой вот правоохранительной системы?

К.Ремчуков― Ну, цель, я уже сказал, мне кажется, цель (запугивание). Вот, я попросил своих молодых журналистов, которые занимаются всеми этими правозащитными делами, подготовить материал, опросить всех там ученых, правоприменителей. Потому что у меня возникает вопрос в связи с этим условно-досрочным освобождением: до какой степени в интересах общества осуществлять трактовку годности или негодности человека быть на свободе под углом зрения того, что к числу нарушений относится «Он сидел на кровати, он руки по швам не держал, он курил в неположенном месте», как будто бы его готовят к миру, как только он выйдет из тюрьмы, а тут, оказывается, никто на кровати не сидит, руки по швам держат все подряд и курят все в положенном месте.

Вот, мне кажется, что система ГУЛАГа, которая сложилась после революции, когда она носила карательный характер, и слово «карательный» было официально применимо к органам НКВД, ОГПУ, ВЧК и так далее. Карательные органы, да? И карательная система вот этого ГУЛАГа.

Вот, мне кажется, что вот эти критерии в XXI веке, вот, в современном обществе – они совершенно не годятся для того, чтобы можно было сказать: «Нет, вот этому человеку дали 7 лет, а через 3,5 года он имеет право на условно-досрочное освобождение, и примкнуть к нормальной жизни». А ему говорят: «Нет! Вы что, не видели, он сел на кровать? А ему нельзя было в это время на кровати сидеть – он должен был на табуретке сидеть». И ему говорят: «Мы отказываем», и он должен сидеть еще 3,5 года или это будет 5 в случае, если это 10 лет, или 4,5.

Вот это кошмар. На одной чаше весов еще 2,5 года, там, сколько бы ни было, половина срока и ты уже с семьей, ты начинаешь нормальную жизнь, да? Или тебе вменяют то, что ты руки по швам не держал или сидел на кровати, или курил в неположенном месте, и ты в местах заключения.

Мне кажется, что это очень большой и политический, и общественный должен быть проект по пересмотру вот этих мер в системе исполнения наказаний, от которых зависят судьбы людей, потому что карательность…

Вот, я уже как-то цитировал, по-моему, Маркс говорил: «Наказание не должно быть более отвратительным, чем преступление», вот, когда он планировал коммунизм, да? Вот, когда Дадину дают реальный срок за то, что он вышел в одиночный пикет, то наказание намного отвратительней проступка, даже если считать проступком. Ну, в соответствии, как у нас принято говорить на высшем уровне, в соответствии с действующим законодательством.

Вот и сейчас по УДО, мне кажется, назрела тема большая посмотреть основания, по которым людей возвращают к нормальной жизни, если у них нет серьезного… Потому что наша жизнь несовершенна, а люди нарушают правила дорожного движения, они кричат, они слушают музыку…

О.Журавлёва― Они перепощивают в интернете картинки!

К.Ремчуков― Да. Вот. Но тут еще один такой нюанс есть. Вы знаете, неожиданно я вспомнил (давно не вспоминал). Смысл какой? Вот, с одной стороны, кажется, ну, в тех политически мотивированных случаях, что это власть, безусловно, держит в испуге общество. Но мне кажется, и само общество еще склонно к тому, чтобы наказывать максимально жестоко.

Вот, я не забуду, несколько недель назад, когда Мару Багдасарян в очередной раз там чего-то захватили, и я смотрел на Первом канале обсуждение в дневное время. Выходной день был, и на даче был. Вот, я смотрю, и все люди говорят «Слушайте, вы понимаете, что мы не нашли?» Ведущая, Катерина Стриженова говорит: «Понимаете, мы не нашли больную точку у нее. Надо найти больную точку». Депутат какой-то встает и говорит: «Ее надо (Мару) выслать в Магадан. 5 лет и в Магадан». Кто-то говорит: «Да». И он говорит: «Я обещаю вам в прямом эфире, что я внесу такое предложение в закон». Кто-то говорит «Да, ее надо, там, пожизненно лишить, выслать, наказать». И я вижу, что тут власти близко нет в этом эфире. Я вижу, что это творчество людей…

О.Журавлёва― Творчество масс.

К.Ремчуков― ...которые говорят «Да как же?.. Она была в машине, которая не там была запаркована или ехала. А давайте ее накажем так, вот, чтобы мы судьбу уже, вот, окончательно бесповоротно и навсегда ее закатали в этот Магадан. А там, наверняка, чего-нибудь еще найдется (она же совершит за 5 лет что-нибудь)».

Поэтому, вот, до какой степени общество созрело до гуманности в отношении друг к другу, понимая, что люди совершают ошибки, они совершают преступления. Ну, для большинства людей даже сам арест, задержание, потом арест, пребывание в местах лишения свободы – это колоссальное потрясение, это колоссальное изменение психики, ментальности. Это потрясение для родственников, которые… Люди старшего поколения могут не перенести.

Вот, общество – мне кажется, это вопросы к нему тоже.

О.Журавлёва― Общество может снизу начать какое-то движение в сторону гуманности?

К.Ремчуков― Если оно вызрело там, потому что трудно начаться этому движению, если оно не вызрело, если людям кажется, что если ты…

О.Журавлёва― Но у нас просто сверху находятся юристы, которые, в принципе, должны эти вещи понимать лучше и тоньше.

К.Ремчуков― Но я уже высказывал свою точку зрения относительно ленинградской юридической школы – она в советское время никогда не относилась к числу ведущих. Был Московский университет, Юридическая школа, Харьковский университет, Свердловский университет – там юристы были. А Ленинградский университет был такой, провинциальный в этом смысле. Может быть, это следствие… Особенно если эти люди не занимались самообразованием. Образование не приговор, в конце концов. Можно получить не очень сильное образование, а потом методом самообразования подтянуться Гарвардом и Оксфордом, да?

Опять, не надо ни на кого… Это же не вопрос того, что «Ну, давайте этих тыкнем». У нас и экономикой в стране занимаются юристы. Кого ни ткни, да? Премьер Медведев – юрист, Шувалов, первый вице-премьер – юрист. Кто там экономисты-то, которые должны дело делать? Путин, который всё решает, тоже юрист.

О.Журавлёва― А вот очень интересно узнать, все-таки, вы понимаете, кто, действительно, решает всё?

К.Ремчуков― Путин с подачи различных кругов, которые вокруг него. Там есть ядро очень консервативное, консервативно-реакционное. Там, я думаю, в него входят вот такие люди как председатель Конституционного суда Зорькин. Это именно консерватор в реакционную сторону, На мой взгляд. Там, Бастрыкин, мне кажется, безусловно, судя по его публикациям.

Вот эти люди – у них свой взгляд на всё: на историю, на причины… А! Патрушев, безусловно, входит в этот круг. Это руководитель Совета национальной безопасности.

Есть, наверняка, люди, которые вокруг там Вайно, Кириенко. Они не относятся вот к этому консервативно-реакционному, они тоже кладут бумаги на стол начальнику, как они его называют, и он принимает решения. Но в связи с тем, что он, наверное, не очень сильно доверяет, у него такой большой опыт на вершине власти, что он даже иногда, мне кажется, искусственно поддерживает вот этот баланс интересов и разных группировок, потому что понимает: это условие его выживания. Как только качнешься к кому-то одному, всё, считай, что пропал. Поэтому он, наверное, слушает и тех, и других, и на основе своего здравого смысла, а, самое главное, понимания, что вот какой он есть, худо-бедно а 18-й год у власти с потрясающим рейтингом. Значит, всё, что он делает… Вот, никто не может ему сказать «А, вот, делали б по-другому, было б лучше». А он спросил бы: «Чего, у меня был бы рейтинг 97, что ли? Зачем мне? Мне и 86% достаточно».

Поэтому я думаю, Путин сам всё принимает, в конце концов.

О.Журавлёва― И хотелось с вами поговорить о хорошем. Россия с правилась с кризисом. В целом, макроэкономическая ситуация в стране стабильная, экономика перешла в фазу роста. Ну и вообще просто всё как-то замечательно. И даже, кстати говоря, Ольга Голодец доложила, по-моему, что указы, средства на реализацию майских указов Путина заложены в бюджеты и должны быть выполнены к началу 2018 года. А ничего, что указы 2012-го? Это нормально?

К.Ремчуков― Что 2012-го?

О.Журавлёва― Майские указы. Май-то был 2012 года.

К.Ремчуков― Ну. А закончить их надо к следующему сроку президента.

О.Журавлёва― А…

К.Ремчуков― В этом смысл этих указов был.

О.Журавлёва― Понятно. Так? Очень хорошо.

К.Ремчуков― Значит, что могу сказать? Радостные новости. Действительно, радостные новости. Но как и тот период, который случился после 2000 года, точнее в 2003 году, когда там короткий период после 1998 года девальвация, экономический рост в России был обусловлен тем, что импорт резко сократился из-за того, что стало невыгодно по импорту завозить за счет подешевевшего рубля товары, а производственные мощности были свободны, и люди начали импортозамещать стихийно. Это первый период. Вот, Примаков как раз воспользовался тем, что девальвировали рубль Кириенко и компания.

А потом весь наш рост (и мы неоднократно говорили) был следствием роста цен на нефть. Ну и на сырье в целом.

Вот, та же команда, те же умные, замечательные профессиональные министры, вот, чего-то как-то они не могут с ростом (у нас последние годы, 2014-й, 2015-й, 2016-й год падение производства) сделать.

Вопрос: они что, бестолковые стали? Они что, утратили профессионализм? Как бы, все аргументы вот по тому, что рост был исключительно следствием вот этой удивительно талантливой команды, они, конечно, за эти 3 года как мираж испарились или исчезли.

Экономика России растет, если хорошие цены на нефть. А расти она может без нефти, если она совершит структурную перестройку, то есть другие отрасли будут расти. Потому что когда у вас устаревшая структура экономики, то отсталые отрасли не только не производят, но и требуют дотаций от государства и всё время перечисляют им деньги. Это дыра в бюджете образуется.

А если у вас структурная перестройка и вы поддерживаете тех, кто может чего-то производить, то мало того, что вам не нужно эти дыры создавать в бюджете и помогать отсталым неумехам, а они еще и в казну денежку приносят.

Но у меня такое ощущение, что наверху очень боятся, по крайней мере, до выборов Путина и до вступления его в должность в мае 2018 года каких-либо структурных изменений, поскольку все прекрасно понимают, что любая структурная перестройка или трансформация, или изменение, или модернизация – она сопровождается краткосрочными отрицательными явлениями. Потому что чтобы закрыть завод, ты просто его закрываешь, да? Вообще нет ничего, производства, никто ничего не производит, этих людей надо брать на баланс социального обеспечения. И вот то, что крупные корпорации в регионах будут мониториться администрацией президента до мая 2018 года, чтоб ничего не случилось, чтоб не было каких-то массовых увольнений, закрытий, сокращения доходов, говорит о том, что цель очень конкретная. Май 2018-го, Путин приходит и принимает присягу, начинает действовать и сразу мониторинг снимается – там ты уже можешь делать, что угодно.

Таким образом вот сегодня у нас февраль, по май это год и 4... Или там сколько у нас? Март, апрель, май. Год и 3 месяца. Можно считать, что никаких структурных дел не будет производиться.

Если структурные трансформации не происходят, то непонятно, куда вкладывать деньги. Отсюда объяснение показателя, что у нас отсутствует сколько-нибудь заметная инвестиция в основной капитал. Основной капитал – это станки, оборудование, технологические линии.

Если не осуществляются инвестиции в станки, оборудование, технологические линии, стало быть не может расти производительность труда. Не может расти производительность труда, не могут расти доходы. И вся цепочка понятна.

Поэтому нефть у нас сейчас на уровне 55-56, а еще какое-то время назад она была 40. Вот, сами умные люди там, по ту сторону микрофона…

О.Журавлёва― Посчитайте.

К.Ремчуков― Да. Фактор заметный. Сколько 16 долларов от 40 составляет?

О.Журавлёва― Вот на столько и рост, правильно я понимаю?

К.Ремчуков― Вот на столько и рост.

О.Журавлёва― При этом, вот, при том, что у нас всё, в принципе, хорошо, рост и безработица, и всё совсем другое…

К.Ремчуков― Послушай… Оль, ну, вы тоже… Вот, вы играете в эту игру. Нам же не надо поддакивать. Это же вопрос… Мы понимаем задачи пропаганды.

О.Журавлёва― Да.

К.Ремчуков― Мы понимаем задачи создания какого-то настроения, да?

О.Журавлёва― Мы пытаемся понять, что на самом деле происходит.

К.Ремчуков― А на самом деле происходит как я говорю. Есть какие-то показатели понятные, да? Что промышленное производство по-прежнему еще падает у нас, да? Что реальные доходы населения (это интегрированный показатель экономического роста) – они падают. Что структурной перестройки не происходит, что инвестиций нет. Если нет инвестиций, значит, и будущий горизонт понятен, что он весьма сомнителен. Что пенсии в январе… У нас сегодня статья в газете была. ...5 тысяч рублей единовременно выплатили пенсионерам. Так это привело к тому… Пенсионеров 40 миллионов в стране 148 миллионов, да? ...что у нас показали рост на 8% доходов населения. Но выплатили пенсионерам 5 тысяч, а всей стране, как бы, благо, и статистика там, Росстат нас порадовал, что в январе наметился реальный рост доходов. Представляете? 5 тысяч рублей пенсионерам дали, а вся страна в статистических цифрах выглядит как просто… Ну, на 8% — это серьезно, если у нас в январе выросли реальные доходы.

До такой степени бедная страна еще, до такой степени очень низкий абсолютный средний доход людей, что любые такие случаи – они выглядят почти комичными. В январе рост на 8% реальных доходов, да? От чего? От того, что пенсионерам 5 тысяч дали, а им весь год не давали. Им сказали «Мы накопим индексацию и потом вам единовременно выплатим».

Так что… Ну, можно говорить на эти темы, но, наверное… Но не повторять эти…

О.Журавлёва― Ну, вообще полезно.

К.Ремчуков― Да?

О.Журавлёва― Мне кажется, что полезно. Минфин хочет вернуть веру населения в государственные бумаги. Решили запустить для населения облигации федерального займа в апреле этого года.

К.Ремчуков― С одной стороны, хорошая, с другой стороны, тоже могут быть отрицательные последствия. Хорошая в чем? Если Эльвира Набиуллина выполнит обещания и к декабрю 2017 года сделает инфляцию 4% годовых, Силуанов обещает, что 3-летние облигации, население которые будет покупать, средний доход будет 8,5%. 8,5% номинальные, отнимаем 4% инфляции, получается реальный доход по этим вложениям будет 4,5%. Это неплохой инструмент для того, чтобы люди могли вкладывать какую-то часть под гарантии государства и получать не номинально, а реальных 4,5%.

В советское время, напомню, в Сберкассе самый хороший вклад был 3% годовых, да? Ну, там было и 2, и 1,5 процента. Но 3% — это был крутой, ты там его не снимал и так далее. Здесь обещают 4,5% за вычетом инфляции. Если так получится, плохо? Нет, хорошо.

С другой стороны, эти деньги пойдут на финансирование дефицита бюджета. Это инструмент финансирования дефицита бюджета. А эти деньги не пойдут в какие-то другие вещи, связанные с производством, потому что как только появляются финансовые инструменты, очень хочется в них вложиться, ни о чем не беспокоиться и все вот эти риски, которые связаны с производственной деятельностью, конечно, произойдет отток этих миллиардов, десятков миллиардов рублей, которые будут вложены не в акции предприятий, а в бумаги правительства, которые, естественно, выглядят более надежными, чем акции любых предприятий. Поэтому с точки зрения финансирования экономического роста, подъема, народного капитализма это минус. С точки зрения того, что люди немножко заработают 4,5% в год на свое какое-то сбережение вклада, это хорошо.

О.Журавлёва― А скажите, как вам кажется, вот у этих людей, которые занимаются планированием в том числе, у них вообще какой горизонт планирования? Помимо выборов у них какие-то представления о том, что делать надо, могут быть? Или всё, потом трава не расти?

К.Ремчуков― Вы их спросите. Я не знаю.

О.Журавлёва― Ну, у вас по ощущениям есть? Это вот долгосрочные планы?

К.Ремчуков― Послушайте, долгосрочно мы периодически рассматриваем и видим, что у них, например, написано «Разработаем план до 2035 года, до 2044 года».

О.Журавлёва― Можно ли им доверять?

К.Ремчуков― Я люблю такие планы читать, потому что уровень безответственности предельный. Потому что кого парит, что будет в 2044 году? Никто и знать не знает.

О.Журавлёва― Тут был вопрос, который надо, все-таки, осветить. Вилинград пишет: «В прошлой передаче вы поведали о длинном телефонном разговоре, состоявшемся между Порошенко и Путиным накануне встречи по безопасности. Кроме вас никто нигде не упоминал об этом разговоре. Считать ли это инсайдерской информацией или вбросом известной конторы?»

К.Ремчуков― А какая разница?

О.Журавлёва― Ну, давайте тогда хотя бы…

К.Ремчуков― Не, была неделя, Оль. У всех была неделя опровергнуть меня, правда же?

О.Журавлёва― Угу.

К.Ремчуков― Ну, все люди говорливые, все пресс-секретари в эфире всё время и всё время чего-то все говорят. Никто не опроверг, потому что у меня абсолютно стопудово достоверная информация. Более того, за эту неделю ко мне очень много подходили людей, которые подтвердили достоверность, потому что я был в Мюнхене, я встречался и с теми, и с другими, и с пятыми, и с десятыми. И все мне вот это рассказывали.

И я привел этот пример в качестве того, до какой степени сложные и противоречивые отношения. Можно полтора часа говорить, в том числе пытаясь решить какие-то личные вопросы, потом приехать туда и начинать громить, как будто бы это враги самой высшей категории. Отсюда очень сложно со стороны наблюдателям, аналитикам предвидеть, что будет дальше. Потому что, вот, когда такие отношения, что ты полтора часа говоришь о чем-то задушевно, а потом ты начинаешь громить своего оппонента, то разве может там доверие возникнуть? Или, наоборот, оно у них есть, они понимают законы жанра? Я просто показывал, что реальная политика сложнее, чем она рисуется, вот, по другую сторону экрана.

О.Журавлёва― Но мы теперь понимаем, что источники Константина Ремчукова – это очень серьезные источники. Можно вас попросить в следующий раз про экономику тоже что-нибудь выяснить?

К.Ремчуков― Серьезные и достоверные, главное. Можно книжку порекомендовать?

О.Журавлёва― Да, конечно.

К.Ремчуков― У меня книжка есть. Друзья мои, очень хорошая книжка. У нас немножко времени, минутка, я расскажу.

Называется Уильям Джонстон, «Австрийский ренессанс», интеллектуальная и социальная история Австро-Венгрии с 1848-го по 1938-й год. Я картинку выложу в Twitter’е.

Хочу сказать, я увлекаюсь экономикой и философией, и искусством Австрии Ар-деко, Шёнберг (музыка), я не знаю, Фрейд, Шумпетер. Я поражался каждый раз, откуда такое количество гениев экономики, философии, Фон Мизес, искусства и почему они в Австро-Венгрии родились? И искал по миру книжку. Когда нигде не нашел ни в Париже, ни в Нью-Йорке, ни в Токио, решил сам написать, потому что книгу надо писать, когда не смог найти. И вот я нашел такую книгу, в которой значительная часть вопросов раскрыта. Поэтому очень рекомендую. Я ее купил в Фаланстере.

О.Журавлёва― А сами писать не будете теперь?

К.Ремчуков― Ну, теперь… Ну, Джонстон постарался, поэтому…

О.Журавлёва― Очень жаль, но Джонстон перебежал дорогу Ремчукову. Особое мнение Константина Ремчукова, главного редактора «Независимой газеты». Всем спасибо, всего доброго.


статьи по теме


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Правительство донастраивает налоговую систему перед реформой

Правительство донастраивает налоговую систему перед реформой

Ольга Соловьева

Бюджет оплатит закупку лекарств от разных форм гепатита

0
786
Путин собрал голоса 76 миллионов избирателей из 112 миллионов

Путин собрал голоса 76 миллионов избирателей из 112 миллионов

Дарья Гармоненко

Иван Родин

Партийные кандидаты показали патриотические чувства и локальные успехи

0
759
Россияне подолгу хранят верность своим старым машинам

Россияне подолгу хранят верность своим старым машинам

Анастасия Башкатова

Автовладельцы ищут способы сэкономить на запчастях и ремонте

0
711
Гастарбайтеров можно и штрафовать, и выдворять

Гастарбайтеров можно и штрафовать, и выдворять

Екатерина Трифонова

Нелегальный мигрант попытался найти защиту у Конституционного суда РФ

0
682

Другие новости