Екатерина Барабаш Один из любимых сериалов женщин всего мира ≈ «Секс в большом городе» ≈ после перерыва в четыре года повзрослел, изменился, укоротился с шести лет до двух часов и в таком виде вновь пришел к зрителям. Точнее, конечно, к зрительницам.
Сара Джессика Паркер, Ким Кэтролл, Кристин Дэвис и Синтия Никсон теперь в киноформате будут по всему миру беседовать с экрана на темы секса, любви, моды и идеального мужчины. Сара Джессика Паркер, выступившая продюсером фильма, умудрилась тесно связать выход на экраны «Секса┘» с предстоящими президентскими выборами в США. Связь, по ее мнению, простая: раз в президенты баллотируется женщина, то дамы не только Америки, но и всего мира должны быть с ней солидарны и в течение избирательной кампании почаще показывать мужчинам, что и женский пол не лыком шит.
Впрочем, все шесть лет, что шел знаменитый сериал, четверка подруг только этим и занималась ≈ показывала, что если кто и шит лыком, то уж точно не женщины. На фоне закомплексованных мужиков женщины тут выглядят просто монстрами свободной мысли, а заодно свободного поведения. Не путать с легким. Хотя российские пенсионерки этот фильм отказались принимать по нравственным соображениям, заявив, что их заокеанская распущенность нам не нужна.
Еще бы ≈ весь фильм напролет (как это было и в сериале) героини обсуждают проблемы секса, причем не только в большом городе. Им настолько хочется выговориться, что периодически они даже не в состоянии сдержаться и помолчать при ребенке. Но чтобы до детских ушей не долетали не ведомые ему пока термины из области ниже пояса, дамы вовсю пользуются эвфемизмами. Например, акт любви они именуют «раскрашиванием», проявляя при эвфемистическом обсуждении немалую фантазию. Любовник Кэрри, как явствует из ее слов, раскрашивает неаккуратно, делая лишние пятна. Саманта вообще любит раскрашивать больше всего на свете и готова заниматься этим сутками. А Миранда признается, что готова раскрашивать всеми доступными средствами сразу. Тут, конечно, в зале раздается здоровый смех. Секс ≈ это ведь и правда такое дело, которое словами не опишешь. Тем более эвфемизмами.
ВЫСОКОЕ ИСКУССТВО
«Живи и помни»
Фильмом Александра Прошкина «Живи и помни» по повести Валентина Распутина откроется в этом году в Сочи очередной «Кинотавр». Когда-то «деревенщики» были в моде. Валентин Распутин, Василий Белов, Виктор Астафьев, Борис Можаев открыли жителям больших городов жизнь маленьких деревень. Следить за перипетиями этой жизни оказалось интереснее, чем за духовными исканиями интеллигенции. В таком неожиданном интересе был немалый элемент центрового снобизма, сродни тому, что был свойствен Гулливеру, с неподдельным интересом разглядывавшему лилипутов. «Тоже люди».
Потом интерес к деревенской прозе угас, в 90-е было не до него. Но сейчас постепенно время все расставляет по местам. Или пытается расставить. Сначала в театрах опять начали ставить Распутина и Белова, а вскоре и кино вновь попробовало на язык деревенскую тему.
«Живи и помни» ≈ фильм очень подробный и стилистически цельный. Прошкин вообще всегда разрабатывает детали так тщательно, так скрупулезно, что иногда даже хочется чуть больше условности. Требовательность к съемочной группе и к актерам у него невероятная ≈ словно он сам готов утонуть в материале и потянуть за собой других. Впрочем, это называется художественной манерой, и в случае Прошкина ей, наверное, надо только радоваться, учитывая почти полное и повсеместное пренебрежение правдой реальности.
Андрей Гуськов (Михаил Евланов) не выдержал, свернул с пути в часть, очень уж захотел увидеть молодую жену Настену (Дарья Мороз). Сбежав в тайгу и обосновавшись на заброшенной заимке, он подписал смертный приговор и себе, и Настене. Куда там женам декабристов ≈ они за любимыми в Сибирь отправились, где потом хоть и не жирно, но жили, детей рожали, мужей лелеяли. Настена же пошла за Андреем, зная, что впереди в лучшем случае ≈ смерть, в худшем ≈ еще и позор. Дезертиров и их укрывателей в войну не прощали.
Главное, что запомнится в фильме, ≈ крупные планы. Фильм во многом на них и построен, что неудивительно: актеры выкладываются до дна, и камера дотошно преследует лица, малейшие изменения взгляда, каждое напряжение мускулов. Может, даже слишком дотошно. И, быть может, слишком уж выкладываются актеры ≈ словно шагнули со сцены МХАТа прямо на съемочную площадку, захватив с собой всю систему Станиславского. И Сергей Маковецкий в роли отца героя, и Евгения Глушенко в роли матери ≈ все играют трагедию на полную катушку, беззаветно. Не хватает самой малости ≈ легкого дыхания. Тут веет древнегреческой трагедией.
Хотя спасибо и за то, что веет. Веет ≈ значит живет.
