Наталия Григорьева
Герои преодолевают бескрайнюю пустыню, обманчиво безмятежную, а на деле полную ловушек и смертельных опасностей.
Кадр из фильма
В российский прокат выходит «Сират» испанского режиссера Оливера Лаше – фильм, получивший несколько наград на Каннском фестивале в 2025 году, включая Приз жюри.
Прикидывающаяся философской притчей, начиная с названия, означающего в переводе с арабского «путь», а в религиозном смысле – тонкий как волос и острый как лезвие ножа мост между адом и раем, картина на поверку оказывается атмосферным и до поры до времени медитативным роуд-муви, буквально взрывающимся в кульминационные моменты, очевидно, шокируя зрителя. Помимо Приза жюри в Каннах «Сирату» вручили еще и награды за саундтрек и за лучшую собачью роль – вот это точно заслуженно.
Немолодой грузный мужчина по имени Луис (Серхи Лопес) с малолетним сыном Эстебаном (Бруно Нуньес) пробираются сквозь толпу танцующих людей. В шуме техно, разносящегося из колонок, они пытаются объяснить незнакомцам, что ищут дочь Луиса и сестру Эстебана. Когда совсем ничего не слышно, на помощь приходят листовки с изображением девушки, однако так и не находится никого, кто бы видел ее. Пропавшую пять месяцев назад – не сбежавшую, ведь все-таки она совершеннолетняя, как подмечает Эстебан, но растворившуюся в пространстве и оборвавшую все связи с семьей.
Луис подозревает, что дочь может быть в Марокко, на одном из незаконных рейвов в пустыне, потому и оказывается среди ритмично извивающихся в музыкальном трансе под полуденным солнцем пыльных людей.
Вскоре вечеринку разгоняют военные – поговаривают, что где-то там уже началась третья мировая война – и тусовщики бросаются врассыпную. Луис и Эстебан на своей легковушке увязываются за новыми знакомыми, которые упомянули, что подобные мероприятия есть еще где-то в пустыне, на двух потрепанных трейлерах, напоминающих транспорт из вселенной «Безумного Макса».
Поначалу рейверы относятся к отцу и сыну настороженно, но постепенно проникаются к чужакам симпатией – именно в этот момент начнется череда катастроф, которая превратит поиски вечеринки и пропавшей девушки практически в борьбу за выживание.
Формально «Сират» можно назвать полноценным роуд-муви, так как большая часть действия происходит в движении. Герои бороздят бескрайнюю песчаную пустыню, обманчиво безмятежную, а на деле полную ловушек и смертельных опасностей. Дефицит бензина, непроходимые каменные тропы, неожиданные водные препятствия... То и дело на пути появляются тревожные весточки из внешнего мира в виде вооруженных колонн или припаркованного посреди безжизненного поля пикапа с автоматом в кузове.
Первая часть фильма вводит зрителя в состояние измененного сознания, подобное тому, что испытывают герои: ненавязчивая ритмичная музыка на фоне, подернутое дымкой изображение, дорога, ведущая в никуда – цель путешествия размывается и растворяется в припорошенном песком воздухе, и то, к чему стремится Луис, кажется не более чем миражом.
Но режиссер жестко выводит из медитации, сбрасывая с обрыва последние надежды на спокойное завершение. С этой первой кульминации начинается своего рода выживалити-триллер, героям которого придется буквально танцевать на минном поле.
Персонажи в исполнении реальных стареющих рейверов, играющих под своими реальными именами, добавляют истории правдоподобности, которую, пожалуй, трудно было бы изобразить – один без руки, он прикрывает лысину накладкой-ирокезом, второй – без ноги, он скачет на приделанном к культе обрубке костыля, некогда модные стрижки смотрятся атавизмом, как и радужного цвета лосины – то ли старики-разбойники, то ли пираты на пенсии.
В их движениях и отношениях много нежности и грусти, есть место как человечности, так и ощущению будто бы бега по инерции в тщетной попытке нагнать пропавшее время. Ни кола, ни двора, только дорога. Жаль, что Лаше не умеет построить кино лишь на этих тонких материях, в итоге прибегая к откровенной манипуляции с участием детей и животных. Не столько жестокой, сколько выглядящей в этом фильме вставным зубом, пульсирующим болью. Но в отличие от всего остального боль эта отдается тревожным звуком в струнах души зрителя.
И прием этот повторяется вновь и вновь, красиво оформленный, но теряющий с каждым разом всякий смысл. Хотя режиссер до конца пытается философствовать, отправляя персонажей пройтись по тому самому сирату– причем в большей степени буквально, чем фигурально. И не даруя никакого облегчения зрителю – финал однозначен, но по факту пуст. Предполагается, видимо, что Господь все видит и не так уж и жесток, если принять то, что духовный поиск важнее материального, а жизненный путь не более чем бесконечная дорога по бесконечной пустыне. Обидно, что, начавшись по-настоящему на высокой метафизической ноте, «Сират» скатывается к примитивным метафорам – даже обрывы под скалами в пустыне глубже подтекстов картины.
