Станислав Минин. Пройдет совсем немного времени, и на улицах российских городов не будет ментов, а вместо них появятся констебли. Констебль станет шуметь в матюгальник на митингах, бить палкой какого-нибудь студиозуса-доходягу, затаскивать бабку в автозак, сажать людей в обезьянник.
Чаще всего он будет делать все то же самое, что делал тот, кого в простонародье называли ментом. Например, останавливать граждан и спрашивать паспорт. Когда это делал мент, мы считали это произволом. Но когда этим занимается респектабельный констебль, мы знаем точно: оснований видеть в нас преступника у него достаточно. В глубине души мы знаем, что заслуживаем наказания.
Констебль сможет удалять любое лицо откуда угодно. Когда это делал мент, ему кричали «Позор!» Констеблю никто подобное не крикнет. Если удаляет он, значит что-то в этом есть.
Поэтому в «Законе о милиции» ничего про принудительное удаление лиц не говорилось, а в «Законе о полиции» говорится. Полиции можно будет больше, потому что «Закон о милиции» навязали нам демократы и разрушители страны в лихие 90-е, а новый закон не навязывает, но предлагает для обсуждения энергичная, инновационная власть.
Тон комментариев ВГТРК меняется: от энтузиазма рапортующей пионерии («Законопроект уже прокомментировали 2,5 тысячи пользователей») до оттенков торжественности, чреватой экстазом («На смену вывесок и фуражек не потратят ни копейки из бюджета»).
Из заявлений высокого начальства следует, что количество «комментов» придает полиции авторитет, уважение, легитимность.
Полиция будет мочь столько же, сколько могла милиция, и даже больше, потому что полиция ЛЕГИТИМНЕЕ. Менты выползли из совка, а констебли родились в августовском диалоге власти и общества, вооружившегося пульверизаторами, надевшего марлевые повязки, обмотавшегося мокрыми полотенцами и закрывшего форточки.
Констебли восстают из торфяного угара, как машины из пепла ядерного огня. Переключая фокус с карты пожаров на окно, мы не заметили, как оказались на пороге эпохального «исправления имен».
Не важно, что именно написали или напишут юзеры в комментах к законопроекту. Принято будет лишь созвучное тому, что изначально думали принять. Важно, что документ user-friendly, погружен в среду и распечатывается на 57 страницах формата А4.
«Закон о полиции», наверное, прекрасен. Мне, как апологету низменной эстетики, подлинно прекрасное оценить бывает сложно. Но ведь и «Закон о милиции» был, по-моему, ничем не хуже. А кое в чем он даже был лучше. Например, в том, что некоторые сомнительные полномочия милиционеров не прописывались в нем столь явно. Стало быть, сохранялось поле для дискуссии.
А еще в «Законе о милиции» было слово «гуманизм». Там так и было сказано в третьей статье: «Деятельность милиции строится в соответствии с принципами уважения прав и свобод человека и гражданина, законности, гуманизма, гласности».
В «Законе о полиции» нет такого слова.
Оно смешно, наивно и очень неконкретно, оценочно.
Куда конкретнее, например, фраза: «кроме случаев, когда такое разъяснение невозможно либо неуместно».
Понятно ведь, для кого разъяснение невозможно. И понятно, кому оно кажется неуместным.
Констеблю. А он прав┘
Дарья Гармоненко 
