Андрей Захватов
Река Пяндж – источник дохода и для государства Таджикистан, и для индивидуальных золотоискателей. Фото РИА Новости
В ночь на 26 ноября на границе Таджикистана с Афганистаном была обстреляна группа китайцев, работавших в китайской золотодобывающей компании «Шохин СМ» в районе Шамсиддин Шохин. Трое из них погибли и еще один ранен (см. «НГ» от 01.12.25). В ночь на 1 декабря в другом районе Таджикистана, на Памире, были убиты еще двое дорожных рабочих из Китая – это произошло вскоре после первого визита делегации Таджикистана в Афганистан. Посол Китая в Таджикистане сразу потребовал от соответствующих структур защитить своих граждан, а президент Таджикистана срочно провел совещание с силовиками. Но наблюдатели заметили также, что очень быстро, менее чем через сутки после убийства дорожных рабочих, афганское СМИ TOLOnews сообщило, что в афганской провинции Бадахшан «были арестованы два человека в связи с нападением на граждан Китая».
В этой истории непонятно многое: почему на границе убили именно золотодобытчиков и дорожников? Куда вела дорога, которую китайцы обслуживали, и почему в Таджикистане не наняли местных безработных? Зачем в обоих случаях стреляли ночью, когда трудно различить – китаец это или таджик? Уместен и другой вопрос: что в обоих случаях делали китайцы в темное время суток – работали в третью смену или что-то другое? Погибших людей, конечно, независимо от их национальности очень жаль. Но если действительно целились именно в китайцев и стрелявших не установили, нельзя отрицать версию, что на золотом прииске произошли разборки конкурентов.
Среди других версий можно рассматривать попытки неустановленных групп помешать нормализации отношений Афганистана с Таджикистаном. А судя по тому, что эти убийства граждан Китая не первые, можно предполагать, что «решительные осуждения» и «призывы» останутся лишь возмущением и будут повторяться, а надбавки к зарплате специалистов «за риск» будут возрастать. Впрочем, на местах работают силовики и раскрыть преступления – это задача офицеров госбезопасности.
В Таджикистане хорошо известны три района, где китайские старатели добывают золото: в Айнинском районе, в верховьях реки Яхсу и на берегах Пянджа. Но месторождений, где добывают золото, намного больше трех. Золото в Таджикистане есть, и его довольно много. Если верить архивам и исследователям, персидский ученый XI века Бируни писал, что в горах Каратегина нашли самородок золота весом более 30 кг. Однако советские геологи открывали в основном месторождения россыпного золота (чешуйками и золотым песком). Самородное золото находили редко – работавшая в 90-е годы главным геологом производственного объединения «Таджикзолото» Татьяна Коробко вспоминала, что в 1980 году при ней был найден самородок золота весом 114 г.
Добывать золото в советские годы на таджикском берегу Пянджа было невозможно, но сюда особо и не стремились: в Таджикистане производили до 1 млн т хлопка-сырца, а золота стране хватало на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке. Вдоль берега Пянджа ходили пограничные наряды и местами подходы к воде были закрыты столбами с колючей проволокой. В 80-е годы, все 10 лет, пока в Афганистане шла война, доступ к берегу был лишь у небольшого круга людей, в числе которых был автор статьи, причем подъехать к реке можно было только в бронетранспортере. Новейшая история приисков Таджикистана могла бы быть дополнена информацией о контроле боевиками Объединенной таджикской оппозиции над золотом Дарваза. Однако живых участников гражданской войны в первой половине 90-х годов остается все меньше, и в историю войдут лишь белые страницы.
Сегодня времена изменились, появилось новое современное оборудование для поисково-разведочных работ и мощная землеройная техника. На обоих берегах Пянджа уже давно отмечают не просто бум добычи драгметалла, а буквально нашествие золотоискателей. Минфин Таджикистана уже выдал несколько тысяч лицензий частным старателям, которым выделяются малопродуктивные месторождения. Добывают они золото примитивными способами, но и это позволяет людям обеспечивать семьи. С 2005 года граница охраняется таджикскими пограничниками и добыча золота на берегу Пянджа разрешена только своим и китайским компаниям. Каждый день, без праздников и выходных, из близлежащих кишлаков и вагончиков к берегам подъезжают на работу старатели. В ряде мест разведанные запасы золота заканчиваются, и поисково-разведочные работы проводят там, куда советским геологам въезд был закрыт.
Добытое золото на афганском берегу продают на базарах в городах, часть поступает в банк в Кабуле, а таджикское золото везут в Национальный банк Таджикистана и в Китай. Разговоры о том, что часть золотого запаса Таджикистана идет в Китай как плата за кредиты, конечно, требуют осторожного подхода. Если такое предположение и существует, оно требует тщательной проверки фактов и официального подтверждения. В Таджикистане рассказывают практически одну и ту же историю о добытых 12–13 т золота в год, однако закрывать реальные цифры – абсолютно верный подход. Число китайских компаний по добыче золота и содержание соглашений о разделе продукции также не раскрываются.
Конечно, золото на берегах трансграничной реки – это не огромные золотые скалы, как в фильме «Золото Маккены», но для двух стран желтый металл – это солидный запас. Сегодня кроме старателей-одиночек на берегу Пянджа в Таджикистане и в афганских провинциях Бадахшан и Тахор работают экскаваторы и самосвалы и месторождения золота охраняются вооруженными людьми. Во времена гражданской войны 90-х годов (как часто бывает и сейчас) в Таджикистане на золото можно было купить что угодно – дом, автомобиль, подарки родителям невесты. Однако уровень жизни населения близлежащих кишлаков на обоих берегах невысок, хотя люди буквально ходят по золоту.
У Таджикистана есть теоретическая возможность приобрести и поставить на золотоносных месторождениях в долине Пянджа драгу, и даже не одну. Разрабатывая берег и существенно изменяя рельеф, под управлением уральских специалистов такая драга работала в 80-х годах XX века в районе таджикского кишлака Шугноу. Однако ее высочайшая производительность наверняка сегодня вызвала бы не просто стрельбу, а настоящую войну за добычу металла.
Интерес КНР к золоту Таджикистана понятен: драгметалл не только пополняет золотой запас, но и применяется в высокотехнологичной продукции – в компьютерах и смартфонах, бытовой технике, в космосе и производстве оружия. Говоря о золоте и других полезных ископаемых Афганистана, американские военные эксперты полагают, что борьба за афганские недра и недра таджикского Памира только начинается, и на них нацелен не только Китай. В связи с этим у кого-то может возникнуть справедливый вопрос: почему на месторождениях золота и других объектах Таджикистана при избытке трудовых ресурсов работают специалисты и рабочие Китая? И не просто работают – их число удивляет даже местных.
Ответ на этот вопрос может содержать следующие доводы. Во-первых, сосед Таджикистана Китай владеет передовыми технологиями и оборудованием для разработки недр. Во-вторых, в горнорудном секторе давно преобладают китайские инвестиции. В-третьих, рост участия золотодобытчиков Китая обусловлен финансовыми интересами обеих сторон, что нужно считать абсолютно естественным. Что касается предположения, что будущие таджикские геологи станут говорить по-китайски, этому есть все основания – неслучайно 40 студентов и школьников Таджикистана получили в ноябре стипендии посла Китая.
