Александр Вяльцев В КЛУБЕ "Дом" прошел концерт группы "Ашхабад" из Туркмении. То, что сейчас модно называть "этно", - музыка для европейского уха специфическая и привязанная к определенному, достаточно узкому региону. Если регион ее употребления расширяется до общемирового, как случилось с латиноамериканской музыкой, то она перестает быть "этно".
Назвать "Ашхабад" традиционным туркменским ансамблем вряд ли можно. Во всяком случае, мы, жители некогда единого государства, слышали несколько иную туркменскую музыку, может быть, по советским меркам и более "народную", но для нас все же скучноватую.
Именно потому, что "Ашхабад" - это так или иначе "этно", то есть проект, который был рассчитан на европейское употребление, - в группе нет никаких домбр или деревянных флейт, но есть электроскрипка, аккордеон, кларнет и "ударные", в числе которых более-менее "народные" барабаны и бубны, впрочем, тоже из современных материалов. Тем не менее звучание группы все же остается, несомненно, "восточным", со специфическим плавающим, "плачущим" звуком. Понятен интерес к "Ашхабаду" на Западе (руку к которому приложил сам Питер Гэбриэл).
Такой "туркменской" музыки я еще не слыхал. Это были настоящие горячие восточные парни: у скрипача и лидера группы Гасана Мамедова рвался волос на смычке, словно у Пейджа в знаменитом фильме "Song Remains the Same". Он прыгал по сцене и приводил многочисленную публику в неистовство - ни разу не сбившись в рок или чистый джаз. Гасан, к слову, - любимый музыкант Туркмен-баши, как объявил ведущий Назим Надиров, популяризатор среднеазиатской музыки на Западе. В передаче у Александра Лаэртского на "Эхо Москвы" он вроде бы назвал его вообще лучшим скрипачом в мире.
А вещи это были редкие, завозимые в соседнюю и дружественную Москву раз в десять лет: превосходные, вполне джазовые импровизации на кларнете Сабира Резаева, сольное выступление барабанщика Аламураза Хакберды с плясками в папахе и национальном костюме, включающем кучу посторонних вещей и даже телефонную трубку. Настоящий восточный драйв, бешеная энергия, неожиданная для этой тихой, спокойной музыки и этой тихой, спокойной нации. Лишь аккордеонист Курбан Курбанов был невозмутим, как Чарли Уоттс из "Роллинг Стоунз" .
В этой музыке, еще не до конца оторвавшейся от народного начала, было гораздо больше чувства, чем в блестящих импровизациях традиционного джаза. Джаз стал стерилен, интернационален и поэтому безлик, какую бы полистилистику он в себя ни включал. У "Ашхабада" же одна вещь "скандально" называлась "Тоска утраты" или что-т о в этом роде и действительно была лирична и грустна.
На концерте собралось много вероятных туркмен, вплоть до туркменского консула, и темных красивых девушек с длинными персидскими носами, танцующих в проходах с характерным движением кистей. Не смогли усидеть и юноши, некоторые от избытка чувств бросались на шею ведущего, скидывавшего их руки без всяких церемоний. Публика была совершенно довольна и, полагаю, запомнила концерт на десять ближайших лет, когда нам обещано следующее выступление "Ашхабада".
