Дебилизм спасет мир

Новую картину "Даун Хаус" Романа Качанова и Ивана Охлобыстина по "Идиоту" Достоевского хочется назвать то ли "Идиот и К" (в честь недавней премьеры "Бременских и К" Александра Абдулова), то ли просто очередным тусовочным кино. Самым же правильным было бы хранить его в семейных архивах съемочной группы для развлечения родственников и знакомых.

Роман Качанов собрал хороших актеров и просто друзей. Всерьез именовать их персонажами означенного романа, пускай и в ремейке, невозможно. Каждый изображает себя, играясь именами и мотивами из Достоевского. Федор Бондарчук (то есть князь Мышкин) в шапочке с ушками и завязочками сидит за ноутбуком, а от наркотиков отказывается: "Нет, спасибо, меня и так "прет", наяву". Жена режиссера Анна Букловская (то есть Настасья Филипповна) с видом измотанной интердевочки посылает всех "в жопу". Известный по "Дежа вю" и "Сексмиссии" собственной персоной Ежи Штур (то есть генерал Иволгин) нежно воркует с оторопевшим придурком Мышкиным о том, как он ему в его туманном детстве "жопку мыл" на водах - то ли в Баден-Бадене, то ли в Ницце. Юозас Будрайтис (то есть генерал Епанчин) угрюмо занимается с гантелями в спортзале и предлагает в приданое дочери то ли просроченную тушенку, то ли вагоны медикаментов. Из всех любовных перипетий запоминается только то, как Мышкин и Аглая вместе дружно писают где-то на Ленинских горах, любуясь природой┘

Мелькают Александр Баширов (Фердыщенко), Елена Кондулайнен (Александра Епанчина), Барбара Брыльска (генеральша Епанчина), Галина Кашковская (Варя Иволгина), Ольга Будина (Мари), а также Мирон Черненко и Артемий Троицкий, не важно, кого именно изображающие. Глазам больно от ультрафиолетовых и изжелта-сизых тонов подсветки. Слух утомлен до предела саундтреком, включающим Найка Борзова, "Ундервуда", "Снегопадов", "Ножа для Frau Muller", "Весны на улице Карла Юхана", Netslov и Олега Кострова. Наконец Охлобыстин (Рогожин) угощает Бондарчука-Мышкина ветчиной, приготовленной из ножек зарезанной героини, а князь просит завернуть ему кусочек для Гани Иволгина. Этим дежурным каннибализмом, этакой банальностью мирового кинематографа картина и завершается.

Конечно, некоторые консервативные зрители могут долго патетически восклицать: а что же подумают о Достоевском школьники, не читавшие романа? Или: кто имеет право так издеваться над классикой? Ироничная часть аудитории может скептически вынести благодарность Федору Михайловичу за то, что звездам разных поколений, актерских школ и даже стран до сих пор есть, об кого вытереть ноги.

"Даун Хаус" окунает нервический лик, то есть face, философа и интеллигента Достоевского в современность именно как в грязную, глубокую и очень большую лужу. Устрашающее уродство стильных шмоток, наркотики, большие деньги, ночные клубы, крутые проекты, еще более дикие разборки и полное отсутствие чувств - вот она, модель теперешнего бытия. Роман духовных исканий и любовных страстей XIX века погружается в такой мир, как в адский мрак. Собственно, современные реалии и выполняют роль преисподней для классики. В этой преисподней много комических подробностей. Невеселый юмор возникает в непреодолимом зазоре между Достоевским и его "ремейком". Он рожден сознанием того, что на самом деле все должно быть совсем не так у людей, носящих фамилии Мышкин, Рогожин, Иволгины, Епанчины. Любой смех здесь сам собой направляется не на роман, а на тот черный миф, в какой превращен образ сегодняшней действительности. Впрочем, похоже, создатели картины и исполнители ролей не задавались сакраментальным вопросом "над кем смеетесь?".

Тусовочное кино создает имидж тусовки. В данном случае оказывается, что основное человеческое свойство здесь - дебилизм. Притом демонстративный и трепетно лелеемый, возведенный в эстетический закон и душевное кредо. Князь Мышкин и похож на переростка, оставшегося навсегда на уровне развития безмозглого тинэйджера. Рогожин ведет себя как клинический буйно помешанный. А все остальные составляют общество мелких придурков разнообразных мастей и темпераментов.

На протяжении всего фильма право действующих лиц на дебилизм отстаивается ими так ревностно, что наконец становится понятен мотив - просто они подозревают, что, кроме дебилизма, у них ничего нет. Они будто заранее убеждены, что никогда даже не приблизятся к настоящим героям настоящего романа (в литературе или киноверсии - не важно). Это их бесит. Это свидетельствует о комплексе эстетической ущербности перед лицом высокого искусства. Такой комплекс тянет за собой следующий - комплекс несоответствия лучшим душевным свойствам человечества.

Чтобы загнать поглубже этот второй комплекс, действующие лица изо всех сил утверждают моду на душевный примитивизм, что в "Даун Хаусе" не имеет ничего общего с юродствованием униженных и оскорбленных, болезненных и великих "маленьких людей" Достоевского или кого-то другого из наших классиков. К тому же все "дауны" в фильме отнюдь не "бедные люди", какой бы смысл в эти слова ни вкладывали. Дебилизм здесь стилизован и окрашен агрессивной тональностью, приличествующей хозяевам жизни. Это поза преуспевающих, весьма состоятельных и знаменитых персон, прорвавшихся на верхушку общественной лестницы. Они исторгают вовне ощущение своей сверхмощной социальной полноценности. Дебилизм объявляется престижным, подразумевая и нежелание быть подотчетными какой-либо культуре, каким-либо традициям. В самом финале, когда ножки Настасьи Филипповны уже съедены, во весь кадр возникает компьютерная картинка, по которой специфическим компьютерным шрифтом пишутся буквы: "Красота спасет мир". После просмотра "Даун Хауса" более ранний шедевр "ДМБ" того же Качанова покажется просто светлой философской притчей.