Екатерина Барабаш
Триумфатор Звягинцев.
Фото Reuters
"Последний поезд" Алексея Германа-младшего удостоился почетного упоминания в конкурсе дебютов. Это - во-первых. Во-вторых, российско-азербайджанская "Нефть" Мурада Ибрагимбекова получила главную награду - "Серебряного льва" - в конкурсе короткометражек. И в-третьих, - совершенно невиданное здесь дело - дебютант Андрей Звягинцев уехал с двумя (!) "Золотыми львами" - главным и - за лучший дебют. Он стал не только третьим русским, получившим главный приз Венецианского фестиваля (первым был Андрей Тарковский с "Ивановым детством", вторым - Никита Михалков с "Ургой"), но и вообще первым режиссером, покинувшим Венецию с двумя "Львами".
Остальные призы распределились следующим образом. Итальянец Марко Белоккьо назван лучшим сценаристом (правда, рассчитывал он на главную награду, а потому уехал раньше и в ярости), Такеши Китано переплюнул всех по части режиссуры, лучшей актрисой признали немку Катю Риман (фильм Маргарете фон Тротта "Розенштрассе"), а лучшим актером-мужчиной - Шона Пенна.
За "Золотым львом" наши на сцену вышли чуть ли не всей съемочной группой. Ваня Добронравов, один из исполнителей главных ролей, которых в фильме три (да, собственно, всего-то три персонажа и есть), по-детски взахлеб плакал. Увы - не только от счастья. Не было второго мальчика, сыгравшего его брата, Володи Гарина. Два месяца назад он трагически погиб. Создатели фильма просили журналистов заранее никому об этом не говорить, уверяя, что не хотят делать на этом рекламу. Ясное дело, написали все. Кроме русских.
Продюсер Дмитрий Лесневский отказался ответить на вопрос о бюджете фильма, а зря. Известно, что бюджет крохотный даже для такого "бесспецэффектного" фильма, не больше 2 млн. долл., и можно было быть дать иностранцам лишний повод поцокать языками - "ну эти русские на пустом месте шедевр сделали". Однако такой возможностью не воспользовались.
Показ и награждение русского кино прошел, можно сказать, в контексте общеполитического сближения Италии и России и, если угодно, под российским флагом. Итальянские газеты пестрели заголовками вроде "Путин и Берлускони: дипломатия теплых чувств". Почти без антракта теплые чувства итальянских журналистов переключились на российское кино. Все без исключения обсуждали сказочную судьбу русской кинозолушки молодого (скажем так - относительно молодого) режиссера, дебютанта в полнометражном кино, проснувшегося знаменитым еше до премьеры своей картины. Проснешься тут знаменитым, когда четыре крупных кинофестиваля чуть на части не порвали, зазывая к себе на разные голоса (к слову, в эти самые дни премьеру "Возвращения" показывают на фестивале в Торонто).
Русских на просмотре "Возвращения" было мало - фильм успели показать для журналистов в Москве. Поэтому аплодисменты и одобрительный свист никак нельзя было принять за исправную работу группы поддержки. Вообще все, что связано с этой картиной, несет на себе печать загадочности и недоговоренности, начиная с сюжета и кончая приемом публики.
Можно только гадать, почему мировое фестивальное движение открыло свои далеко не всегда широкие объятия именно этой, странной, с ходу не очень понятной картине. Но всякое явление, будь оно хоть трижды необъяснимым на первый взгляд, может и должно быть объяснено.
Итак, два брата-подростка отправляются с невесть откуда свалившимся отцом в странный поход. Отец отсутствовал где-то 12 лет, и дети видели его только на фотографии. Где был отец, у которого в фильме и имени-то нет? Да где угодно - в тюрьме, в афганском плену, у другой женщины, в амнезии (в России все варианты "хороши", все - нормальны). По дороге отец совершает какие-то таинственные звонки, резко меняет планы и направляется с детьми на какой-то остров. Там он выкапывает непонятный ящик, а вскоре, упав с вышки, гибнет.
"Возвращение" - фильм хитрый и простенький одновременно. Он похож на мужичка на завалинке, который с хитрой физиономией рассказывает простенькие байки. Физиономия у этого фильма действительно хитрая, если под физиономией разуметь все атрибуты сюжета. Гадать, откуда взялся папа, что в таинственном ящике, кому папа звонил, что это за то ли море, то ли озеро, что за остров такой странный и пр., право же, не стоит. Режиссер этого сам не знает. Зато он прикинул, как все это будет действовать на зрителя, - и не ошибся. В какой-то момент, когда понимаешь, что папе и детям вовек вместе не сойтись, что они потеряны друг для друга безвозвратно еще 12 лет назад, все эти непонятности вдруг приобретают зловещий привкус, по-хичкоковски до упора натягивая нервы. Что-то должно произойти. Страшно. И отчетливо понимаешь, что одинокий остров должен стать для кого-то могилой.
Это фильм о превратностях любви, в данном случае отцовской, запоздалой и неуклюжей. О той любви, которая умерла, и нужно умереть самому, чтобы она даже не воскресла, а хотя бы, мертвая, не пугала. Устроив из похода что-то вроде игры на выживание, отец наивно надеется, что мужское воспитание продолжительностью в неделю мгновенно превратит его детей во взрослых.
Оставшись на пустынном острове с мертвым телом, дети оправдывают надежды отца, на глазах матерея и закаляясь. Отец добился чего хотел. Уходит из нашей жизни обычная, привычная любовь. Умирая, она отвешивает нам предсмертный поклон, пообещав вернуться только на чьи-то похороны.
Запад любит русское кино такого рода. Не зря здесь популярен Тарковский, которого, кстати, то и дело цитирует в своем фильме Звягинцев. Вот и вернулись к тому, с чего начали, - почему вдруг так удачно сошлись звезды для "Возвращения".
На Западе нюх на наше кино развит неимоверно. Когда-то оно было здесь в чести. Но вместе с Советским Союзом оно исчезло из поля зрения законодателей киномод, сделав попытку реанимироваться в начале 90-х. Потом мы для Запада умерли. Вряд ли будет стопроцентно справедливым, если мы опять войдем в моду, - российское кино пока дает основания лишь для скромного уважения его попыток наладить самое себя. Может, как герою "Возвращения", ему надо было умереть, чтобы через 12 лет на него посмотрели другими глазами?
Или все это - тоже "дипломатия теплых чувств"?
