Екатерина Барабаш
Ларс фон Триер с женой Бент Фроге (справа) и актрисой Брайс Дэллас Ховард (слева) на показе фильма «Мандерлей».
Фото Reuters
Фестивальная светская жизнь бьет ключом с такой же интенсивностью, как и струи дождя. Вчера рано утром встал на рейд красивейший корабль «Королева Мери II», напоминающий «Титаник» из одноименного кэмероновского блокбастера. Корабль долго стоял на рейде, а к вечеру туда начала стекаться местная элита – Джорджа Лукаса награждали почетным каннским призом – «Каннский трофей», за вклад в мировой кинематограф. Шэрон Стоун демонстрировала безупречную фигуру и новую молодежную прическу с челочкой, Натали Портман крутила совершенно бритой, под ноль, головой. Пьер Ришар, как всегда, веселился, вертя кудлатой головой в поисках развлечений.
Интересно, что незадолго до фестиваля группа маститых режиссеров во главе с Фрэнсисом Фордом Копполой написала письмо директору Каннского фестиваля Жилю Жакобу с просьбой включить «Звездные войны» в конкурсную программу. Но руководство фестиваля наотрез отказалось, разумно посчитав, что салат – отдельно, мухи – отдельно. Хотя Лукасу наверняка можно было бы найти какой-нибудь поощрительный приз.
Нынешний список каннских конкурсантов напоминает краткое руководство по истории современного кинематографа для бездельников – «звезда с звездою говорит». Такой звездопад наблюдался на Лазурном Берегу лишь шесть лет назад, в 99-м, когда от обилия классиков хотелось спрятаться. Здесь часто вспоминают тот год, потирая руки в ожидании похожего скандала, – в 99-м жюри под председательством Дэвида Кроненберга (который нынче, как простой смертный, соревнуется за «Золотую пальмовую ветвь»), умудрившись проигнорировать всех великих и знаменитых, присудило «золото» никому не известным тогда братьям Дарденнам за социальную драму «Розетта». Французская пресса не унималась тогда месяц, разными словами упрекая Кроненберга за «плевок в лицо мировому кинематографу». От склонного к эпатажу Кустурицы многие сейчас ожидают чего-нибудь подобного.
К слову сказать, нынешние маститые охотно несут разочарования. Кроненберг, скажем, показал в конкурсе очень слабую ленту – «История жестокости». Правда, некоторые склонны считать ее пародией на все гангстерские боевики, вместе взятые, однако это больше похоже на реверанс в сторону знаменитого режиссера – вроде как не пристало без пяти минут классику ерунду снимать, не все, мол, так просто, как кажется на первый взгляд. Хотя и правда – пародийные моменты здесь явно есть, моментами пробивается легкая тарантиновщина, моментами режиссер игриво расшаркивается перед Хичкоком, кое-где кровавый мордобой способен затмить лучшие зубодробительные японские боевики. По отдельности забавно, а вместе – скучно. Здесь по ходу дела следует заметить, что теперь вообще редкий фильм здесь обходится без смерти и крови. Фору всем, конечно, дает брутальнейший Китай. В конкурсном китайском фильме «Выбор» Джонни То, например, трудно было запомнить героев в лицо – лица все больше были в виде кровавого месива. Но и умиротворенная Европа все охотнее и охотнее направляет свои интересы в сторону царства Танатоса. Наигравшийся в прикольные фенечки недавно еще модный Франсуа Озон решил посерьезнеть и исследовать психологию человека в последние месяцы жизни. Для этого он снял и привез в каннскую внеконкурсную программу фильм «Уходящее время», очень слабенькую и наивную попытку проследить ход мыслей и чувств тридцатилетнего фотографа, узнавшего, что жить ему осталось три месяца. Надо сказать, что время он проводит с толком – по просьбе супружеской пары оплодотворяет жену ввиду стерильности мужа – правда, в его присутствии и при его непосредственном участии, дарит ночь любви брошенному когда-то любовнику. После чего, наевшись мороженого, тихо перебирается в мир иной, картинно расположившись на берегу моря в лучах предзакатного солнца. Не самая неприятная предсмертная программа, прямо скажем.
Ну ладно, от Озона многого и не ждали. Ждали много от Ларса фон Триера и его новой картины «Мандерлей». Обычное дело – чем больше ждешь, тем масштабнее разочарование. Триер – режиссер увлекающийся и от собственного «Догвилля» в восторге. Если по справедливости – в законном восторге. Увлекшись театрально-брехтовской формой художественного повествования, он потащил эту форму дальше по задуманной им трилогии об Америке. На сей раз условное пространство брехтовско-триеровского театра-кино – крохотный городок Мандерлей в Алабаме – населено чернокожими жителями, которых забредшая к ним Грейс, героиня «Догвилля» (увы – уже не Николь Кидман, а неизвестная молодая актриса Брайс Дэллас Ховард), пытается научить быть свободными – мол, рабство уж 70 лет как отменили. Но все зря – рожденный рабом рабом и умрет. Вот и вся нехитрая идея. Одного не учел сумрачный датчанин: войти два раза в одну реку, может, и можно, но выплыть во второй раз очень трудно. Если бы не было «Догвилля» – наверное, «Мандерлей» и занял бы место в ряду художественных открытий, а так – обидный автоплагиат. Хотя кто знает, что там у Кустурицы в нечесаной голове...
═
Канны
═
Материал подготовлен при содействии ОАО «Аэрофлот – российские авиалинии»
