Подпевать лучше хором

Игорь Костолевский и Михаил Филиппов в спектакле «Как поссорились...».
Фото с официального сайта Театра им. Маяковского

В Академическом театре имени Вл.Маяковского сыграли премьеру «Как поссорились...». В процессе репетиций худрук и режиссер спектакля Сергей Арцибашев понял, что вместо одной премьеры получается сразу две – очень разными, по его мнению, получались спектакли, в одном из которых главные роли играли Александр Лазарев и Игорь Кашинцев (а также Рамзес Джабраилов, Светлана Немоляева), в другом – Игорь Костолевский и Михаил Филиппов (а также Геннадий Чулков, Галина Анисимова). Желающих обнаружить эти различия в итоге оказалось немало.

Арцибашева нельзя заподозрить в конъюнктурном интересе – Гоголя он полюбил задолго до нынешнего юбилея. Тем не менее он не смог пройти мимо гоголевского юбилея и к 1 апреля подготовил премьеру по пьесе своего товарища – драматурга Владимира Малягина по «Повести о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» из миргородского цикла.

Наверное, надо сразу сказать: отличий – в части истолкования – в получившихся вместо одного сразу двух спектаклях немного. Среди более или менее существенных: Иван Иванович в исполнении Александра Лазарева мгновенно откликнулся на приглашение своей ключницы и свояченицы Гапки и повалился на нее, уже лежавшую на диване, тот же герой в исполнении Игоря Костолевского, несмотря на не менее горячее приглашение, лишь присел рядом. Но разница есть.

И Малягин, которого называют православным драматургом, и Арцибашев к слову Гоголя относятся уважительно, потому ни о каких радикальных внедрениях в текст или в сюжет говорить в данном случае не приходится (ну и хорошо). Арцибашев не стал ставить эту повесть как историю, например, о нынешних отношениях Украины и России (и ладно). Тем не менее театральная история начинается там, где у Гоголя – уже вторая глава. На сцену Иван Иванович выходит сразу с вопросом: «Чего у меня нет?» Это не означает, что вся первая гоголевская главка для спектакля потеряна. Нет. Даже самые первые предложения – восклицания и восторги по поводу прекраснейшей бекеши Ивана Ивановича и его же смушки, про яблони его и груши, – все вложены в уста Гапки, утешающей хозяина, который всматривается вдаль и до поры до времени не может понять, чего у него нет. Не потерялись и отличия в одежде, отмеченные Гоголем, и внешние отличия – «Иван Иванович худощав и высокого роста; Иван Никифорович немного ниже, но зато распространяется в толщину».

Конечно, потери есть, не без того. У Гоголя: «Голова у Ивана Ивановича похожа на редьку хвостом вниз; голова Ивана Никифоровича на редьку хвостом вверх». Но такое показать или сыграть почти невозможно. Но, скажем, показать разницу в разговоре, в характерах можно было – что Иван Иванович имеет необыкновенный дар говорить приятно, а Иван Никифорович «больше молчит, но зато если влепит словцо, то отбреет лучше всякой бритвы». У Лазарева и Кашинцева эти отличия более или менее заметить можно. А у Костолевского и Филиппова – скорее менее, чем более.

Вероятнее всего сказывается поспешность, с которой непременно надо было успеть к юбилейной дате, а двух спектаклей за такой короткий срок не сделаешь. Отсюда – некоторая схематичность пока что обеих версий, не исключающая отдельных актерских удач и отдельных сцен, пока так и не складывающихся в целое. Одно из лучших – явление в первом спектакле гостьи Ивана Никифоровича, которая расстраивает наметившееся было примирение, в исполнении Светланы Немоляевой. Почти цирковой номер, в котором ужимки и прыжки (настоящие прыжки!) этой миргородской фурии вызывают живую реакцию публики. Так же, например, неожиданно трогательна реакция Ивана Никифоровича (Михаил Филиппов), когда тот на балу вдруг вспоминает и недоумевает: как же так, его волы всегда паслись у меня... Но – возврата к былому уж нет. Увы-увы, все отдельные удачи то и дело «накрывают» долгие украинские песни, конечно, уместные, но не когда они идут по три штуки подряд, превращая спектакль в концерт хорового пения. Поют у Арцибашева хорошо, но от театра по-прежнему ждешь не только песен.

Какие-то моменты так и остаются непонятными. В самом начале спектакля в зал вбегает нищий, с которым Иван Иванович проводит известный по повести диалог про то, чего больше нищему хочется, мяса или хлебушка. У Гоголя вся эта история происходит с нищенкой подле церкви в воскресный день, где Иван Иванович по привычке обходит всех нищих с разговорами. В спектакле нищий сам приходит к дворянину и обращается лично к нему. И тот ему отказывает. Другая история. Или, скажем, Гапка (Любовь Руденко и Валентина Светлова) в обеих версиях педалирует украинский говор. Она одна. Получается, все русские, она одна – украинка?.. Городничий Миргорода в исполнении Геннадия Чулкова внешне похож на Суворова. Очень смешно, тем более он гордо говорит о себе – я солдат, служивший при Суворове. Но в театре такие находки нельзя бросать на полпути, что-то еще непременно должно было случиться с таким замечательным внешним сходством. Каждую из таких находок жаль именно в силу недоиспользованности.

У Гоголя, все помнят, повесть кончается словами о том, что скучно на этом свете, господа. У Арцибашева сверху сыплет театральный снег и новый городничий обещает, что скука пройдет. Тут, как говорится, вашими бы устами да мед пить.