Фантазии и их отражения

Усталый, но, кажется, довольный, Григорий Соколов отыграл концерт.
Фото Алексея Кружкова

Григорий Соколов – пианист с мировым именем, один из лучших представителей профессии – с некоторых пор в России выступает только в Санкт-Петербургской филармонии. В этом году в программу его сольного концерта вошли сочинения Бетховена и Шуберта.

Российские меломаны смирились с тем фактом, что Соколова можно услышать только в городе на Неве. В столицу по принципиальным соображениям он не едет, хотя переговоры велись на самых высоких уровнях, Московская филармония готова была на любые условия, но – нет┘ А потому в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии то и дело встречались знакомые лица: журналисты из московских изданий, студенты училищ и вузов┘ В Петербург, чтобы услышать гения, выезжают даже любители.

Соколов играет одну и ту же программу в течение сезона. В этом году он выбрал Вторую и Тринадцатую сонаты Бетховена и ре-мажорную сонату Шуберта. Последнее сочинение – опус редко исполняемый, вероятно, вследствие размеров и материала сонаты: вслед за энергичной первой частью следуют еще три, сходные по характеру – легкие, изящные, отчасти танцевальные, отчасти меланхоличные, и это милое однообразие, где каждая мелочь, каждая деталь тщательно выиграна исполнителем, воздействует на некоторых как наркотик или попросту усыпляет внимание.

Бетховен в интерпретации Соколова вещь хотя и спорная, но концептуально убедительная. Консерваторы упрекнут его, возможно, в излишней свободе и несоответствии представлениям о Бетховене как о представителе Sturm und Drang («Бури и натиска»). Пианист привносит в раннюю сонату свежих красок, моцартовского или даже шубертовского очарования, сохраняя при этом свойственные Бетховену драматические контрасты. Тринадцатая соната стала откликом, отражением Второй сонаты. Настолько явственно было желание Соколова сроднить, сживить эти оба цикла, что даже отзвучавшая финальная капля Второй сонаты должна была через пару секунд влиться в мерный ход следующего цикла. Помешали аплодисменты. Своим въедливым, настойчивым и местами упрямым исполнением Соколов опровергает бетховенскую ремарку quasi una fantasia. В этой сонате он не размывает границы разделов-частей, а, наоборот, четко их проводит, выставляя упругой графичностью вразумительную меру индивидуального движения каждой части.

Импровизированное «третье отделение» (бисы) состоялось и на сей раз. В качестве жемчужин выступили прелюдии Шопена, так что у поклонников был повод вспомнить программу прошлого года, где пианист как раз и исполнил шопеновский цикл.

Санкт-Петербург–Москва