Счастливый принц Дины Корзун

«Впервые в России Проездом в Нью-Йорк Цирк Цанибони: Ученые кони, Ослики-пони. Всеобщий восторг! Наездница из Рио, Летающее трио, Выход борца Ивана Огурца…», - ничего такого в данном случае не было, кроме того, что Дина Корзун в Москве и вправду бывает редко, наездами и в этот раз прилетела из Лондона, чтобы на сцене Центрального Дома актёра сыграть свой спектакль «Счастливый принц» по сказке Оскара Уайльда.

Назвать увиденное моноспектаклем будет не совсем верно, - да, «за слова» отвечает она одна, но в спектакле многое решает еще и музыка, а потому, выходит, надо сказать, что этого «Счастливого принца» они разыгрывают на троих: поет Алеся Маньковская, за роялем – Шолпан Шарбакова.

Три красивые девушки на сцене рассказывают, каждая – на своем языке, историю – сказку про счастливого принца. Грустную сказку. От которой – вот оно чудо где! – на душе становится легче.

Все знают, что Дина Корзун много сил и времени тратит на помощь больным детям, кажется иногда, что уже ничто другое, никакие иные резоны не могут заставить ее выйти на сцену, и новый ее спектакль также связан с ее детским фондом. Даже скромное выступление в Доме актера она использовала для сбора денег и, кстати, собрать удалось, немало. Но речь все-таки – о спектакле и замечательной актрисе, которую в Москве, тем более - на театральной сцене, сегодня почти не видно. А было время – она играла и много во МХАТе, в том числе главные роли, но было это очень давно, еще при Олеге Ефремове. Алеся Маньковская тоже давно уже оставила Москву, живет в Лондоне, там преподает в консерватории, так что нынешний ее визит и выступление в Доме актера – не менее редкая и счастливая возможность услышать певицу, когда-то ярко дебютировавшей в «Свадьбе Фигаро» в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, потом – успешно выступавшую в безумном фарсе «Люсьет Готье, или Стреляй сразу» в EtCetera, певшую в хороших московских клубах…

У «Счастливого принца», которого они теперь сыграли втроем в Москве, нет режиссера, нет имени режиссера в программке и, кажется, вообще его не было. При этом вся игра, все интонации воспринимались как самыми необходимыми, возникающими по мере надобности, и игра, и музыка возникают деликатно и, я бы сказал, негромко, как весь спектакль, лишенный ненужных шумов и вообще – шума, но в своей негромкости – чрезвычайно убедительный. Почти в каждом слове и каждой мелодии, вплоть до финального Гайдна, кажущегося уместным своей всепоглощающей классической гармонией, как бы «смывающей» горечь только что разыгранной грустной сказки.

Кажется важным сказать, что в этой «домашней игре», в этом почти «домашнем театре», где на сцене были собранные на скорую руку, но уместные и не казавшиеся случайными пряничные домики, тем не менее, торжествовал настоящий русский психологический театр и даже, отчасти, театр-дом, хотя все трое, как уже было сказано, специально прилетели из Лондона, чтобы сыграть всё это в Москве.

Видна была поразительная сыгранность, то, что все трое чувствовали друг друга. При отсутствии режиссёра не было переизбытка актёрской режиссуры или назойливой игры, когда, оставшись без единой руководящей и направляющей режиссерской воли, актеры пускаются, как говорится, во все тяжкие, что часто отличает такие работы. Всего в меру, и поразительные пианиссимо у Маньковской, и, что тоже важно сказать, раз уж речь зашла о ее работе, очень деликатно и точно подобранная, то есть уместная музыка.

Они улетели и вернуться не обещали. Жаль. Хороших моноспектаклей вообще не бывает много, как и хороших спектаклей для детей, хотя сказка Уайльда вряд ли рассчитана на самых маленьких. Во всяком случае – не только на них. А называется и вовсе сказкой для взрослых.