Ольга Русанова
Галина Чеплакова (Татьяна) мгновенно завоевала внимание зрителей. Фото Марины Михайловой / Пресс-служба Башкирского государственного театра оперы и балета
Башкирский театр оперы и балета закрыл сезон новой постановкой оперы Чайковского «Евгений Онегин». Это уже восьмое обращение театра к одной из главных русских оперных партитур. Впервые «Онегина» представили здесь еще в 1939 году, вскоре после открытия театра, а в 1953-м, что любопытно, в Уфу в качестве режиссера пригласили великого тенора Сергея Лемешева.
Нынешний спектакль создали победительница IV Международного конкурса оперных режиссеров «Нано-опера» Ляйсан Сафаргулова и главный художник театра Иван Складчиков в содружестве с дирижером Азатом Шахмухаметовым и хормейстером Александром Алексеевым. Казалось бы, что еще можно вставить в трактовку столь хрестоматийного произведения, заигранного до дыр? А вот им удалось! Новую башкирскую версию хочется разобрать по косточкам – настолько интересно, тщательно, в деталях она проработана.
Главное действующее лицо здесь – Татьяна (Галина Чеплакова), она и есть то самое солнце, вокруг которого вращаются остальные «планеты этой солнечной системы». И это сознательное решение. Как сказала Ляйсан, она «просто шла за музыкой», так расслышала ее. В самом деле, не кто иной, как Петр Ильич Чайковский был «влюблен в образ Татьяны», как он писал брату Модесту в 1877 году, когда создавалась опера. Равных или хотя бы достойных мужчин рядом нет. Гремин (Геннадий Родионов) здесь не более чем «старый солдат, который не знает слов любви», хотя и поет о ней, но, как говорится, «не верю». И жене своей, которая «явилась и зажгла», он явно не интересен. Онегин (Ян Лейше) – жалкий неудачник, не стоивший ее внимания ни тогда, в деревне, ни спустя годы в Петербурге (спектакль, кстати, сделан как воспоминание о деревенской юности, а само действие происходит лишь в последних двух картинах). Ленский (Владимир Орфеев) – из всех мужчин, пожалуй, самая родственная Татьяне душа, но и он полон комплексов и предрассудков. Раз решился на дуэль, значит, непременно будет стреляться, хоть это и чистой воды глупость. Не помириться ли, пока не поздно? Нет и нет, иначе «что станет говорить княгиня Марья Алексеевна»? В этой версии Ленский напрочь лишен привычного романтического ореола.
Вот это и есть самое удивительное в спектакле: смотришь как впервые, будто не знаешь сюжет. И думаешь: но ведь могло быть иначе, почему у них не сбылось, не получилось? Такое бывает редко, и это настоящая удача постановщиков. Им удалось найти психологически точные мотивации поступков, сделать героев живыми, интересными и, кстати, далеко не безгрешными. У каждого своя биография, порой смело отредактированная в сравнении с подлинником. Вот помещица Ларина (Катерина Лейше), которая наслаждается жизнью с молодым любовником Трике (Айдар Хайруллин), и ей ни до чего нет дела. Лощеный француз появляется прямо в первой картине, смешно дирижируя дуэтом сестер Татьяны и Ольги (Назгуль Ибрагимова). По-хозяйски всем распоряжается, садится за стол, выпивает с Лариной и няней (Татьяна Мамедова), ну а уж в сцене именин Татьяны и вовсе разлегся на столе. Ларина и ухом не ведет – ему все можно…
Эта шикарно одетая избалованная барыня напоминает Раневскую из «Вишневого сада» – «хорошую, добрую, славную, но порочную». Чехов вообще здесь «разлит в воздухе», что и понятно: действие перенесено во времена как раз двух «Ч» – Чайковского и Чехова: в 1860-е (1–5 картины) и 1870-е годы (6–7 картины). И самый яркий маркер времени – костюмы: дамские кринолины и сменившие их турнюры – в строгом соответствии с модой обеих эпох. Тут Иван Складчиков развернулся во всю мощь: костюмы – его слабость, его любовь и его конек. Великолепные, просто глаз не оторвать, платья и у главных героев, и у миманса – у всех! Например, «девицы-красавицы» в третьей картине появляются в нарядных красных национальных костюмах Южной России, при этом они не просто поют, а отбеливают полотно – сцена решена под впечатлением от картины Зинаиды Серебряковой «Беление холста». А лакеев в шестой картине художник наряжает в роскошные ливреи, при этом они не просто суетятся вокруг стола, а с подносами и стульями в руках исполняют озорные, невероятно остроумные танцы, сочиненные хореографом Рамуне Ходоркайте (ай да Рамуне!), после чего падают от усталости на эти самые стулья и засыпают. И прямо с ними на сцене начинается следующая, заключительная седьмая картина, где все решается между главными героями.
Вот это яркий пример приема «сквозного действия», умело примененного здесь Ляйсан Сафаргуловой. Занавеса нет, четвертой стены нет. Зритель все время в гуще событий, которые проходят у него перед глазами, не заканчиваясь, а перетекая друг в друга. Например, в конце четвертой картины, после ссоры с Онегиным, Ленский в отчаянии от произошедшего сидит, уронив голову на стол («что я наделал?»). Все ушли, всё кончено. Он один. Но нет: к нему подходит единственный сочувствующий ему человек – и это не Ольга, это Татьяна. Она стоит рядом, ни жива ни мертва от ужаса, просто стоит, не уходит… И это такая точная и выразительная сцена, потому что в горе нам именно это и нужно – чтобы кто-то был рядом, поддерживал, пусть и молча. И именно в такой диспозиции (Ленский – Татьяна) начинается пятая картина – сцена дуэли. Неожиданно, правда? Потом Татьяна уходит, стол превращается в помост, комната становится условно уличным пространством. Идет снег, символизируя холод могильный и холод в отношениях героев. Сама сцена дуэли решена тоже невероятно интересно психологически: Ленский целится в Онегина, но, поняв, что не сможет выстрелить в друга, опускает пистолет. Онегин тоже не хочет крови, но, видимо, не желая прослыть трусом, решает положиться на судьбу и стреляет наобум, назад, не оборачиваясь. Явно надеется промахнуться, но увы. Как и Ленский, Онегин тоже заложник предрассудков и тоже гораздо больше волнуется о мнении «княгини Марьи Алексевны» (как Фамусов в «Горе от ума»), чем о жизни – своей и чужой.
Так что же получается, единственный положительный герой – Татьяна? А вот и нет, и она не без греха. В спектакле встает резонный вопрос: а умеет ли она любить вообще? Или у нее, как у Снегурочки, «чувства нет»? А если все-таки да, то, возможно, Татьяна отказывает Онегину вовсе не потому, что собирается хранить верность «старику Гремину», а из корысти, чтобы не рисковать положением в обществе и материальной обеспеченностью, а еще – не исключено – и из чувства мелкой женской мести за его прошлый отказ? Татьяна здесь многомерна, и свою «стереогероиню» виртуозно играет и вокально блестяще исполняет солистка театра Галина Чеплакова. Галина и раньше блистала в постановках Башкирской оперы (памятна ее Маргарита в «Фаусте» Георгия Исаакяна), но Татьяна – это ее next step, новая вершина, ставшая находкой для спектакля. Похоже, зрители следили только за ней. И тут происходили даже забавные казусы. Например, в конце третьей картины, когда Онегин после своей строгой отповеди уехал, а Татьяна остается одна, стоит в смятении на сцене… музыка кончилась, свет зажегся, вроде бы пора в буфет. Но публика, как завороженная, сидит, смотрит на главную героиню и ждет, что будет дальше. А в финале, когда, наоборот, она отказывает Онегину и уходит, раздаются бурные финальные аплодисменты. Подождите, зрители, Онегин еще не спел свое заключительное «Позор, тоска, о жалкий жребий мой!». Но это уже неважно. Татьяна ушла, спектакль окончен…
Уфа–Москва
