Том Стоппард признался в любви русскому театру

На сцене несколько поколений одной семьи. Фото с сайта www.ramt.ru

Российский молодежный театр сыграл долгожданную и эксклюзивную премьеру по новой пьесе «Леопольдштадт» Тома Стоппарда. Премьеру ждали действительно долго и с особыми надеждами, ведь готовилась она уже тогда, когда почти все иностранные авторы стали отзывать права из России.

Но отношения этого театра с Томом Стоппардом, живым классиком, давно стали особенными. Алексей Бородин инсценировал его трилогию «Берег утопии», ставшую визитной карточкой труппы, и драму «Проблема», Адольф Шапиро ставил здесь его «Рок-н-ролл»– так что за эти два десятка лет английский драматург превратился в главного автора для РАМТа.

«Осознание того, что я вновь на сцене РАМТа, наполняет меня гордостью и радостью, о театре и его людях думаю постоянно… Мое сердце драматурга рвется в Москву, прямо как те самые три сестры… Пожалуйста, примите мою благодарность и любовь. Чувствую, что не исполню свое предназначение до конца, пока «Леопольдштадт» не будет сыгран в РАМТе», – говорит в обращении 85-летний Стоппард. Его трепетное письмо, которое цитирует театр в буклете к премьере и поражает своей искренностью, и в то же время не удивляет – взаимное восхищение театра и драматурга очень понятно, тут режиссер и автор действительно счастливо нашли друг друга. Стоппард и Бородин созвучны в полифонии восприятия мира.

«Леопольдштадт» – это снова сага, затрагивающая целый век эпохальных событий. И если «Берег утопии» был посвящен декабризму и русской философской мысли ХIХ века, то «Леопольдштадт» – о веке ХХ, о его страшных социальных испытаниях. Так же как и в «Береге…», важно остранение Стоппарда от темы, своего рода роль неофита у автора, которая дает объемный взгляд. Его склонность к энциклопедизму (порой рождает беллетристику в драме) проявляется в любопытстве, которое драматурга ведет в изучении историко-культурного материала к пьесе, когда он, к примеру, штудирует в лондонской библиотеке жизнеописания Бакунина, Чаадаева, Аксакова и других идеологов народничества. Только в середине жизни узнав о своей родословной, Стоппард в последней своей пьесе подробно разбирается (и часто – с жесткой иронией) с иудаизмом, с его обрядами и традициями.

Пьеса – название отсылает к району австрийской столицы, к началу прошлого века с преобладающим еврейским населением – насыщена не только локальными политическими событиями –действие происходит в Вене на фоне двух мировых войн, – но и своеобразным дайджестом по иудаике. Действие начинается на переломе веков в Рождество, обозначая сложную религиозную принадлежность большого семейства Мерц, где есть и иудеи, и крещенные христианами, но в силу наступающего грозного века перемен, усталости от минувших гонений и предчувствия будущих и только нарождающейся, брезжащей мечте о государстве Израиля национальная самоидентификация становится вопросом травматичного личного выбора. Этот вопрос одержимо беспокоит одного из главных героев – Германа Мерца (Евгений Редько), состоятельного фабриканта. Он женат на нееврейке, а сыну впоследствии для спасения добудет документы об арийском происхождении. Желание ассимиляции наглядно разбивается для него в знакомстве с малодостойными представителями «титульной нации», редкие представители которой в этой пьесе только в очередной раз оттеняют ужас исторического помрачения, когда лучшие умы человеческого общества были истреблены людьми животных инстинктов.

Спектакль особенно важен для театра еще и потому, что стал последней работой сценографа театра Станислава Бенедиктова – он ушел из жизни в 2022 году. Его эскизы, с отпечатком его авторского, аристократичного стиля, воплощали в пространстве сцены коллега Виктор Архипов и ученица Лилия Баишева. Для оформления многоголосья – и действующих лиц, и пробегающих десятилетий – задействован традиционный прием, поворотный круг, на котором расположилась меблировка гостиной оттенка благородного дерева, теплый свет проникает сквозь витые ажурные модернистские узоры. Еще два элемента декорации поддерживают динамику зрительного образа: верхний круг, отсчитывающий течение времени, и кабинка, исполняющая роль межкомнатной проходной, которую в финале герои заполнят на пустой сцене как камеру смерти.

Открывается постановка с событий, обрамленных своеобразием венского пути еврейского вопроса – указы императора Франца Иосифа на время дали австрийским евреям глоток воздуха, полноценной социальной жизни без притеснений и унижений. Заканчивается пьеса, напротив, катастрофой мировой – Холокостом. Темой, которая стала для искусства маркированной, потому что говорить о ней сегодня каждый раз «заново» – сложно, ведь сказано уже немало. Важно и то, что часто в произведениях искусства – и «Леопольдштадт» не исключение – Холокост остается символом иррациональной силы зла, порожденной временем.

В спектакле есть очень значимый поворот. В финале, когда от разветвленного семейства сквозь года остается только три человека, да и те уже давно вросли ментально в другие нации, хотя и стараются хранить память о предках, Роза (Мария Рыщенкова) и Натан (Александр Девятьяров) рассказывают молодому человеку Лео (Иван Юров), самому младшему, неожиданно найденному потомку рода, судьбу родственников. И оказывается, что те, кто не умер естественной смертью от болезни или старости и выжил во времена Холокоста, покончили с собой после – потому что, как жить, когда столько людей умерщвлено? Этот вопрос сегодня перестает быть вопросом из прошлого.