Александр Матусевич
Пятый фортепианный концерт Бетховена Денис Мацуев и Госоркестр Татарстана уже играли в Казани, а теперь исполнили в Москве. Фото предоставлено пресс-службой Московской филармонии
Для концерта-открытия 104-го сезона Московской государственной академической филармонии (МГАФ) была предложена бетховенская программа: ее приурочили к 255-летию венского классика, однако юбилейный повод – не единственный. Есть более глубокие идейные связи: в 1922-м история концертной организации страны начиналась музыкой любимого композитора Ленина – на открытии звучала именно Девятая симфония.
Три года назад МГАФ полностью повторила афишу 100-летней давности, перекинув арку из дня сегодняшнего в свое далекое прошлое, время, когда Бетховен, певец революционного героизма, был особенно востребован: уникальную мемориальную программу в январе 2022-го возрождал собственный филармонический оркестр под управлением Юрия Симонова. Теперь же для открытия сезона позвали ведущий региональный оркестр – и акценты оказались несколько иными.
Но это давняя традиция МГАФ: начинать сезон с яркого удивления, с новинки, не всегда с собственными коллективами. Впрочем, музыкантов Государственного симфонического оркестра Республики Татарстан чужаками можно назвать с большой натяжкой: коллектив из Казани прописался на столичных подмостках уже давно и основательно, в филармонии не первый сезон имеет собственный абонемент – нынешний инаугурационный концерт также включен в него. Оркестр Александра Сладковского стабильно собирает зал, московская публика его уже давно полюбила, и есть за что – вышколенный коллектив играет точно и гибко, при этом отнюдь не безжизненно механистично, а подача любого материала его худруком – это всегда интересная интерпретация, а не рутинное капельмейстерство.
Ожидания вполне оправдались и в этот раз: не утратив героического напора и вулканического жизнелюбия, Бетховен Сладковского предстал не столько борцом, сколько изящным утонченным венцем, которому не чужды не только «буря и натиск», но и меланхолическая элегичность и глубокая задумчивость. Такой подход – очень европейский: в Старом Свете музыку последнего венского классика уже давно не играют романтическим жирным звуком, а понимают ее как самое логичное и естественное продолжение гайдновско-моцартовской линии.
Чутко откликнулся на такой посыл и Денис Мацуев: его привычный атлетический пианизм словно ушел в тень, дав дорогу тонкой нюансировке и деликатной мягкости в Пятом фортепианном концерте. Ни на йоту не снизив уровня блистательной виртуозности, характерной для мацуевского стиля, главным в своей интерпретации артист все же сделал иные краски – нежность, беззащитность, сомнение, грусть, размышление, тонкость чувства. «Император» (привычный неофициальный эпитет этого сочинения) предстал не стандартно героическим, а царственно глубоким и многомерным. Это новое произведение в коллекции ведущего российского пианиста – и сразу оно оказалось прочитанным объемно по смыслу, явно не на вырост.
В прозвучавшей следом Девятой симфонии – как и «Император», опусе итоговом в творчестве немецкого гения – без патетики и героики не обойтись: здесь она – смысловой стержень. Однако и в этом архипопулярном сочинении (его финал – «Ода к радости» на слова Шиллера – является даже официальным гимном Евросоюза) маэстро Сладковский сумел подчеркнуть его лиризм и философичность, а гимнические фрагменты подать витально, но без излишнего напора и грохота. Первая в истории музыки симфония-кантата, симфония с пением, более всего знаменита своей грандиозной заключительной (четвертой) частью, где к оркестру присоединятся хор и солисты-вокалисты. И если «Мастера хорового пения» Льва Конторовича показали высокий класс, сочетая полагающуюся мощь с точностью и стройностью исполнения, то размещенный в глубине сцены квартет солистов (Валентина Феденева, Агунда Кулаева, Алексей Татаринцев, Алексей Тихомиров) прозвучал недостаточно ярко, хотя и составив хороший ансамбль между собой.
Программа концерта несет и глубокий идейный посыл. Фортепианный концерт создавался композитором под бой канонады, в разгар наполеоновских войн – и вышел совсем невоенной музыкой, далекой от изобразительного буквализма исторического момента. В симфонии же и вовсе присутствует очевидный антимилитаристский месседж – ведя слушателя от мрака к свету, композитор не даром использует шиллеровский текст: духовное завещание гения прославляет радость бытия и содержит призыв к единению, отвержению всяческой вражды. Как сыны эпохи Просвещения оба – и поэт, и композитор – свято верили в торжество разума, в победу света над тьмой.
