Марина Гайкович
Макс и Каспар перед походом в Волчью долину. Фото со страницы Пермского театра оперы и балета в «ВКонтакте»
Оперу Карла фон Вебера «Вольный стрелок» поставил в Перми Антон Федоров. Режиссер в последние несколько сезонов отчетливо выдвинулся на первый план. Художественный руководитель новосибирского театра «Старый дом» активно ставит и в столичных театрах, причем в крупных. «Собачье сердце» в МТЮЗе, «Дон Кихот» в Театре наций, «Утиная охота» в БДТ, спектакли в небольших частных театрах, региональных («Ребенок» в Воронежском камерном театре стал лауреатом «Золотой маски»).
«Вольный стрелок» – дебют режиссера в оперном театре, хотя его спектаклям и его творческому методу совсем не чужда музыкальность. Обусловлена ли она музыкальной канвой, основой постановки, как в «Е-ЕЕ-ЕЕ!» по «Бременским музыкантам» (см. об этом в «НГ» от 14.11.24), или особым ощущением слова, когда смысл формирует не сам текст, но тембр, скорость, динамика или ритм (то есть свойства музыкального звука). Наконец, сам текст в спектаклях Федорова становится объектом: режиссер работает с пьесой или инсценировкой, зачатую переписывая текст, расширяя, обогащая контекстуальность – с оглядкой на реципиента, то есть на современного зрителя, которому адресован спектакль, которого приглашают тем самым к диалогу, заставляют включиться.
Поэтому естественно было ожидать, что в разговорных диалогах – а «Вольный стрелок» опера хотя и эпохальная, революционная, но формой укоренившаяся в традиции зингшпиля (такова же и гениальная «Волшебная флейта» Моцарта) – Федоров «оторвется», что именно здесь будет смысловая зона, а музыка станет сферой своеобразной реакции, по типу зонгов, или связок. Но нет, режиссер как раз минимизировал разговорный текст, сконцентрировавшись на партитуре. Отдельные шутки вроде «А почему мы поем по-немецки, а говорим по-русски?» присутствовали и у профессионалов в зале вызывали улыбку, ибо они считывали вопрос, который встает перед каждым режиссером, берущимся за оперу или оперетту с разговорными диалогами (давать их на языке оригинала всегда проблема).
Хотя у разговорных диалогов особенность все же была – их отличал колорит, а именно колорит забытого жанра радиоспектакля. Федоров, не блистая оригинальностью, идет по пути отстранения от партитуры. Действие его спектакля разыгрывается в студии звукозаписи, организованной классически (Антон Федоров и автор сценографии), – деревянные панели на стенах, разделение на студию с микрофонами и звукорежиссерскую с огромным пультом, мигающим огоньками (мистическим сценам это придаст опять же колорит). Правда, вопреки здравому смыслу (обычно тут запрещена еда, а с техники сдувают пылинки) рядом стоит тележка с крепким алкоголем, на пульте разве что не пляшут канкан, в перерывах угощают пиццей и т.д. – но спишем это на условность. В момент звучания увертюры нам представляют героев оперы – и это сделано весьма филигранно, ключевые появляются ровно в момент своих тем, все очень динамично, каждый появляется со своей болью и радостью. Входит пьяный тенор Макс (Борис Рудак): все в ужасе, ведь надо петь! Но это звезда, терпим. Меланхоличная Агата (Алина Отяковская), невеста Макса, испытывает чувство досады и даже унижения – все видят, как катится по наклонной ее возлюбленный. Неожиданно ей вручает букет сотрудник технической службы (он – Отшельник в исполнении Александра Егорова), и возникает какая-то новая грань в этом сюжете. Подружка Агаты заводила Энхен (Ирина Байкова), в полной уверенности решившая, что цветы для нее – и весьма разочарованная поворотом событий. Здесь же старожил труппы Каспар (Гарри Агаджанян), еще один тенор Килиан (Анатолий Шлиман), претендующий на статус первача, выигрывающего шуточное состязание в дартс и в последующей склоке отхвативший от пьяного Макса по носу. Все это, кстати говоря, вполне соответствует сюжету оперы. Охотнику Максу необходимо сделать выстрел, который решит его судьбу и разрешит женитьбу на Агате, дочери главного лесничего Куно (Тимофей Павленко). Каспару – освободить свою душу, которую он когда-то заложил охотнику-демону Самиэлю, и отдать взамен Макса. Макс соглашается пойти в Волчью долину и отлить семь заветных пуль, шесть из которых достигнет цели, седьмая останется во власти дьявола. Тот направит ее в Агату, а Каспар тем самым убьет двух зайцев – освободится и отомстит девушке, которая пренебрегла его чувствами, а заодно и ее жениху. В финальный расклад вмешаются добрые силы, Агата спасена, Каспар повержен дьявольской пулей, свадьба волей князя Оттокара (Эдуард Морозов) отложена на год – в наказание охотнику, воспользовавшемуся магией. Позволим себе краткий пересказ сюжета – опера эта в России считается редкостью (за последнее время появился лишь один и неудачный спектакль Александра Тителя в Музыкальном театре им. Станиславского и Немировича-Данченко, см. об этом в «НГ» от 15.06.21). Нечастое обращение к «Вольному стрелку» продиктовано наверняка и тем, кто найти ключ к этому на первый взгляд наивному, сказочному сюжету из немецкого фольклора сегодня не так просто. Титель, например, назначает героев геймерами и переносит действие в виртуальную реальность.
Федоров пытается работать с эпохой и стилем – с параметром новации, с ощущением того романтического дыхания, которое открыл миру «Вольный стрелок». Но, к сожалению, идет по пути отрицания: градус любого чувства принижен. Упал портрет дедушки – тут у автора включается доселе редкая тема предчувствия, предвидения, важная для будущего века, а то и двух, а у Федорова стеб (с портрета смотрит Паваротти с сигарой). В спектакле то и дело кто-то спит, причем в самых пиковых ситуациях. Сцена отливания пуль в Волчьей долине, ключевая в этой опере, сдобрена хохотом в зале. Чуткую и трогательную невесту Агату подружка превращает в клоуна с красными щеками. В разных случаях возникают нарочито театральные элементы в сценографии, когда студия звукозаписи превращается в старинный театр («Пошли облака, не задавите солистку», – шепчет помреж в микрофон), герои облачаются в стилизованные костюмы (художник Мария Доронина) и т.д. Во всем этом, во-первых, ускользает нить повествования, заданная в увертюре: уже не понимаешь, кто сейчас перед тобой, переодетая современница или вдруг ожившая с пластинки героиня оперы. Конечно, можно все списать на бред Каспара и Макса, которые перед походом в «лес» махнули коктейль с таблеточкой. Но и эта линия не проведена.
Самое обидное, что постановщики придумали отличный ход для провала в потустороннее: по замыслу Федорова, звукорежиссер – рок-гитарист, рок-звезда, герой как раз абсолютно романтического толка (Тимофей Дроздов). Он же – разумеется – Самиэль, и его партия, которую театр заказал современному композитору Олегу Гудачеву, как раз очень талантливо создает атмосферу мистики, таинственности.
А во-вторых, ускользает смысл: если не считать распространенного мнения о том, что надо привлекать в оперу молодежь и нужно оживить устаревший жанр (все же дирекция Пермского театра мыслит более фундаментально), что пытается сказать режиссер, решительно непонятно. Очень жаль.
Музыкальный руководитель постановки Петр Белякин пытается компенсировать сценические неурядицы и представляет пылкую и чуткую интерпретацию партитуры, где весьма ощутимы и предшествующая эпоха «штурм унд дранг», и последующая, раскрывающая темные силы человеческого подсознания.
Пермь–Москва
