О новой Думе и проблеме пыток в тюрьмах

На фото первое пленарное заседание Государственной думы восьмого созыва. Фото агентства городских новостей "Москва"

Госдума нового созыва провела первое пленарное заседание. Депутатов напутствовал президент России Владимир Путин, сами они обещали «без раскачки» браться за работу, и в СМИ появилось немало публикаций о том, чем Дума в ближайшее время может заняться.

Например, уже в ноябре депутаты могут рассмотреть законопроект, разрешающий руководителям регионов избираться более чем на два срока подряд. Ждет своего часа закон о запрете для иностранцев пользоваться услугами суррогатного материнства в РФ. Некоторые депутаты намерены заняться введением уголовной ответственности за распространение в интернете информации, провоцирующей насилие, некоторые – запретить сбор пожертвований людям, причастным к деятельности экстремистских организаций.

Это может показаться удивительным, но депутаты очень вяло реагируют на, пожалуй, самое резонансное общественное событие последних недель – публикацию видео пыток в тюремной больнице. Да, спикер Госдумы Вячеслав Володин высказывался по этому поводу, говорил, в частности, о «безмолвии институтов гражданского общества и институтов уполномоченного по правам человека в регионе». Но внимание Володина естественно: он избирался по одномандатному округу в Саратовской области, и именно в этом регионе, как утверждается, совершалось запечатленное на видео насилие. Проблема же выходит за рамки одной области и сферы ответственности одного депутата, пусть и спикера. Правозащитники утверждают, что им передали десятки гигабайтов видео из других регионов, и они намерены их постепенно опубликовать. Они же добавляют, что институты гражданского общества вовсе не молчали, а говорили о пытках последние десять лет, просто до появления столь наглядных свидетельств реакции власти не было.

И сейчас реакция власти – это, по сути, внутрисистемные инициативы. Например, Генпрокуратура собирается усилить надзор за учреждениями ФСИН и особенно за медико-санитарными частями. «Усилить надзор», как правило, означает делать то же самое, что и до сих пор, просто усерднее, внимательнее, настойчивее. Это, во-первых, позволяет думать, что до публикации резонансных видео проверки были сугубо формальными, то есть механизм не работал. Во-вторых, ужесточение контроля – это частичное перераспределение власти внутри системы, усиление одних структур и людей и ослабление других. Тщательные проверки часто приводят к кампанейщине, мрачная отчетность приходит на смену благостной, а спустя некоторое время все возвращается на круги своя.

Внимание политических партий, запуск парламентских расследований – это уже выход за рамки системы, попытки давления на нее извне. Но такие инициативы не озвучиваются. Может быть, пока не озвучиваются. Может быть, депутаты не знают, как к этой теме подступиться. Может быть, они мыслят государственно и не желают политизировать проблему, «раскачивать лодку». Но в других случаях российские законотворцы реагируют моментально, тексты проектов сочиняют быстро, легко переходят от частного к общему, будь то теракт, стрельба в школе, пожар в торговом центре. Сразу появляются и ответы на вопрос «кто виноват?» и проекты «что делать?».

Объяснить это можно. Массовый расстрел или пожар – трагедии. Но, разбираясь в таких кейсах, легко ограничиться общественным устройством, социальными привычками. Цепочка логических умозаключений вовсе не обязательно выводит на исправление государственной системы. В случае с пытками в тюрьмах это почти неизбежно. И законотворчество останавливается. Депутаты не понимают, за какие флажки они могут заступать, а за какие – нет. И если Генпрокуратура и Следственный комитет заявляют, что сами разберутся, то парламентарии считают дело сделанным.