Эмиль Дабагян Недавно президент России побывал в Мексике – одном из крупнейших латиноамериканских государств. У двух наших стран, хотя они отделены друг от друга многими тысячами километров, имеется немало общего. И там и тут на заре минувшего века произошли революции. И там и тут на протяжении почти 70 лет у руля правления находились однотипные партии, подмявшие под себя все основные структуры и институты общества. Обе они являлись симбиозом партии и государства. У нас таковой была КПСС, у них – Институционно-революционная партия (ИРП).
Правда, Мексика в отличие от России развивалась по пути рынка и капиталистической модернизации, удваивала валовой внутренний продукт, органично интегрировалась в мировое сообщество. Периодически проводились выборы органов исполнительной и законодательной власти как в Центре, так и на местах. Все это делалось под неусыпным контролем ИРП. Оппозиция формально существовала в виде карликовых организаций, служивших своеобразным фиговым листком. Демократия была ограниченной и регулируемой.
Альфой и омегой мексиканской политической модели было то, что действующий президент сам называл своего преемника – как правило, им становился министр внутренних дел. Это чисто мексиканское ноу-хау, не имеющее, пожалуй, аналогов в мире. Оно получило наименование «дедасо», в переводе на русский язык – «указующий перст». Кандидат автоматически получал «одобрямс» на партийном съезде, а затем шел на выборы. Электоральная машина функционировала без сбоев.
Так продолжалось, пока в 1968 г. не грянули студенческие волнения, жестоко подавленные с помощью силы. Эти события, потрясшие до основания всю страну, послужили для властных кругов толчком к проведению дозированной демократизации. Закон, принятый в 1996 г., подтвердил независимость высшей электоральной инстанции – Федерального избирательного института (ФИИ) от исполнительной власти.
Перемены коснулись и самой ИРП. Показателем сдвигов стал отход от привычного принципа «указующего перста». Пионером этого важнейшего нововведения был Эрнесто Седильо, избранный на пост главы государства в 1994 г. и остававшийся в этой должности до 2000 г. В канун очередной кампании впервые в практике ИРП прошли внутренние выборы, в которых участвовали не только члены партии, но и сочувствующие. Это способствовало оздоровлению политического климата, консолидации оппозиции. Благодаря этим реформам к началу нового тысячелетия в Мексике складывается реальная трехпартийная система с центристским, левоцентристским и правым крылом.
В июле 2000 г. случилось знаковое событие, означавшее конец монополии на власть одной партии. На президентских выборах победил 58-летний Висенте Фокс, лидер Альянса за перемены. Он взял верх над основным соперником Франсиско Лабастидой – претендентом от ИРП. К избирательным урнам явились свыше 37,5 млн. граждан. 42,5% поддержали фаворита гонки, а его конкурента – 36,1%. ИРП признала поражение и спокойно, без эксцессов, перешла в оппозицию. Это стало красноречивым свидетельством жизненности электоральной демократии и способности проигравшей части элиты признать легитимность новой власти.
Мексика более успешно, чем Россия, продвигается по пути плюралистической демократии. В реформируемой политической системе страны важнейшая роль отводится Федеральному избирательному институту. О его авторитете свидетельствует любопытная деталь парламентской кампании 2003 г. Руководство ФИИ сделало замечание главе государства о недопустимости использования административного ресурса, а именно – прокручивания на телевидении роликов, рассказывающих о достижениях правительства. В этом усматривалась косвенная поддержка правящей партии, стремившейся добиться большинства в нижней палате. Фокс внял предупреждению и дал указание снять с показа эти ролики. Впоследствии ФИИ оштрафовал правящую партию за нецелевое использование фондов в ходе президентских баталий. Представить себе, что подобное произойдет в нашем отечестве, довольно трудно.
В Мексике, согласно Конституции 1917 г., срок президентства определен в 6 лет без права избрания на второй срок. И ни у одного из глав государства не возникало поползновений изменить в ту либо иную сторону сложившийся порядок вещей. К этому не призывали ни политические партии, ни организации гражданского общества.
Существенным шагом на пути демократизации Мексики стало обнародование закона о транспарентности и доступе к информации. Декрет обязывал государственных служащих предоставить любому обратившемуся с запросом гражданину положительный или мотивированно отрицательный ответ в течение 20 дней. Предусматривается строгая ответственность чиновников за умышленное утаивание информации. Помимо прочего, этот документ перекрывает один из источников коррупции и неэффективности бюрократического аппарата.
Вслед за этим появился декрет об открытии архивов, в которых длительное время за семью печатями хранились, в частности, миллионы дел, связанных со студенческими волнениями 1968 г. Позднее президент назначил специального прокурора для расследования совершенных преступлений и наказания виновных. В феврале этого года был взят под стражу бывший руководитель ныне ликвидированной спецслужбы. Невольно напрашивается сопоставление наших стран. У них за решеткой оказывается палач, у нас – бизнесмен.
Сегодня Мексика входит в группу лидеров политической модернизации в Латинской Америке. Здесь сформировалось зрелое гражданское общество, средства массовой информации не подвергаются цензуре.
Казалось бы, нам не грех поучиться у Мексики. Но сегодня вырисовывается парадоксальная картина. С подачи президента мы намереваемся освоить архаичные политические схемы, от которых в Мексике уже ушли. Напомним, что Владимир Путин на встрече с доверенными лицами накануне выборов поделился соображениями о том, что подыскивает преемника. Затем, поздно ночью, когда велся подсчет голосов, он повторил эту мысль, выступая перед журналистами.
Это, казалось бы, добрый знак. Он свидетельствовал о том, что глава государства не намеревается нарушать или реформировать действующую Конституцию и избираться на третий срок, не предусмотренный ею. Но одновременно это и плохой знак, указывающий на строительство не только властной вертикали, но и «управляемой демократии». И все это уже было на Латиноамериканском континенте.
Кремль с успехом использует еще одно мексиканское изобретение, от которого эта страна давно отказалась. Речь идет о конструировании послушного и покорного парламента, где доминирует одна партия, одобряющая практически без обсуждения любые проекты, спущенные сверху, а мелкие, так называемые диванные партии служат своеобразным орнаментом. Все это входит в противоречие с универсальными принципами, предусматривающими четкое разделение властей, их независимость друг от друга, соблюдение баланса и равновесия, а не подчиненности.
Многие российские политологи убеждены, что сверхзадачей создания конституционного большинства в Госдуме является изменение Основного закона, обеспечивающее правовую базу для продления срока президентских полномочий. Они полагают, что это будет сделано позже, при более благоприятных обстоятельствах. Тем паче что недостатка в доброхотах нет. Они уже не раз вбрасывали в качестве пробных шаров для зондажа общественного мнения пока еще неудобные идеи.
