Академия наук как голова профессора Доуэля

Реформирование Российской академии наук завершилось. Однако не стоит считать, что улажены все вопросы функционирования академии, а также отношения с новым министерством – науки и высшего образования, взявшим на себя роль ранее существовавшего Федерального агентства научных организаций (ФАНО). Ряд вопросов еще ждет своего обсуждения и принятия по ним определенных и, надеюсь, взвешенных решений.

Разделение Министерства образования и науки на Министерство просвещения и Министерство науки и высшего образования было ожидаемо, что-то подобное мы уже проходили в 90-е годы. Кроме того, это разделение оправдано: сложно контролировать в рамках одной структуры и детские сады, и школьное образование, и вузы, и академическую науку, и НИИ. К сожалению, тот же вывод малоприменим к реформе РАН, за прошедшие пять лет испытавшей волну слияний и разделений, причем далеко не всегда обоснованных.

Несомненно, за годы реформ 80-х и 90-х годов была практически утрачена прикладная наука. Поэтому и потребовалось создание нового министерства, которое по финансированию стоит на втором месте после Министерства обороны.

Министерство науки и высшего образования должно выполнять роль связующего звена между вузами и НИИ – вот каков был замысел реформы. И заодно обновление и омоложение научных кадров в соответствии с потребностями страны. Это позитивный момент, одна сторона медали.

Другая сторона медали – отсутствие четко выделенных целей и задач для РАН. Ведь Министерство науки и высшего образования вслед за ФАНО сохранило за собой контроль над институтами, ранее принадлежавшими РАН. Что они делают с ними – иначе как экспериментами не назовешь. Сливают в исследовательские комплексы, при этом далеко не всегда учитывая дополняемость научных направлений сращиваемых структур. А без институтов РАН не способна полноценно работать. Это как голова профессора Доуэля, которая живет и без рук, и без ног. Стратегия на отделение научного управления академии от научно-исследовательских институтов, предпринятая реформаторами, оказалась порочной. Это направление нуждается в пересмотре.

Речь идет, конечно, не о призыве к откату к дореформенному состоянию. Но если власть ставила задачу повысить научную продуктивность и цитируемость, то разделение РАН и институтов – это  главное препятствие на пути к заветным целям.

Мне кажется, что РАН может взять на себя экспертно-прогностические функции в соответствии с американским опытом. Важно отметить, что в США к аналогичным научным структурам часто обращаются бизнес и власть. Напомню, что у президента Барака Обамы советниками по науке были нобелевские лауреаты, так что мы, можно сказать, приближаемся к мировому тренду: научное сообщество становится сообществом экспертов, одновременно отбрасывая управленческие и хозяйственные функции.

Экспертное научное обеспечение деятельности государственных органов и организаций становится основной задачей РАН. Также было бы оптимально, чтобы РАН взяла на себя руководство стратегией научно-технологического развития нашей страны. Ведь Министерство науки и высшего образования, как сугубо бюрократическая структура, с этой функцией справиться не сможет.

Очевидно, что сейчас РАН стоит на распутье. Поэтому нужно предлагать что-то новое, проводить общее собрание всех членов и вести дискуссии на предмет оптимизации деятельности академии и максимального повышения ею КПД – для решения давно назревших проблем, с которыми прошедшая реформа смогла справиться лишь частично.