Артур Блинов Эмиль Дабагян. Уго Чавес. Политический портрет. – М., 2005, 120 с.
«Внезапно я осознал, что с удовольствием беседовал с совершенно разными людьми. Одним, кому судьба дала возможность спасти свою страну. И другим – иллюзионистом, способным войти в историю деспотом», – это высказывание колумбийского писателя Габриэля Гарсия Маркеса приведено в книге видного российского специалиста по Латинской Америке Эмиля Дабагяна. Оно относится к президенту Венесуэлы Уго Чавесу.
В сравнительно небольшой книге Дабагян описывает полную ярких событий жизнь латиноамериканского лидера, вышедшего из самых низов (по собственному признанию, Чавес впервые надел обувь в 12 лет). Он стал офицером, поднял мятеж против президента страны, затем получил на выборах мандат главы государства, после этого сам был свергнут, но вновь вернулся к власти благодаря своей необычайной популярности.
Ныне Чавес полностью контролирует венесуэльский парламент и может считать гарантированным свое переизбрание на выборах в конце года. Это дает ему шанс победить в пари, предлагаемом им Джорджу Бушу: кто кого пересидит у власти?
Харизматические личности служат благоприятным материалом для биографов и политических аналитиков. Это подтверждает книга Дабагяна, который приводит более чем красочную характеристику Чавеса, перечисляет весь набор личных и политических качеств, обеспечивших венесуэльскому лидеру популярность. Он способен найти общий язык как с простыми людьми, так и интеллектуалами, в любой аудитории произносит наиболее действенные слова.
Впрочем, книга Дабагяна не вполне биография. Это концентрированный очерк, включающий вехи жизненного пути героя, анализ его мировоззрения, политической стратегии и тактики, разнообразные формы и методы борьбы за власть, включая вооруженные и парламентские, многогранную деятельность на посту президента.
Наиболее детально Дабагян излагает популистскую внутреннюю политику Чавеса. Показана и его внешнеполитическая деятельность, подчиненная концепции многополярности и антиимпериалистическим лозунгам. Дабагян отмечает, что идеологические воззрения Чавеса эклектичны и противоречивы, они представляют собой причудливую смесь различных учений и теорий – от марксизма и суждений Симона Боливара до националистических правых идей и даже философии дзен-буддизма.
Ссылка на эклектизм как бы освобождает автора от окончательного вывода о том, что является определяющим во взглядах одного из наиболее цитируемых латиноамериканских лидеров. Однако Дабагян этим не удовлетворяется и в конечном итоге приходит к выводу, что Чавес – левый или даже левацкий политик, популист, преемник дряхлеющего Фиделя Кастро в борьбе против доминирующей роли в Западном полушарии страны, которую сам он называет не иначе как «империей», – США. По своим социальным взглядам Чавес эволюционировал в «социалиста XXI века», считает Дабагян.
Какой предстает власть человека, который популярен, но в то же время мало чем ограничен и способен к неожиданным политическим поворотам? Власть личности, которая получила всю полноту положенных по Конституции полномочий, но не считает необходимым на нее оглядываться. Автор удачно называет эту власть каудилизмом – от слова «каудильо», «вождь» по-испански.
Дабагян рассказывает о своих впечатлениях от посещения Чавесом зимой 2004 года Института философии в Москве, где политик смог произвести впечатление на всех, кто там находился, – от уборщиц в гардеробе до собравшихся в зале маститых российских философов. Думается, он мог бы дополнить этот рассказ описанием бурной реакции обычно сдержанных московских философов старшего поколения, восторженно бросившихся к гостю после его выступления. Для них приверженность высокого гостя к многополярности и его антиглобалистская риторика предстали как своего рода символ веры, заменившей утраченный ими идеологический маяк.
