Ася Кравченко Владислав Иванов. ГОСЕТ: политика и искусство. 1919–1928 – М.: Издательство ГИТИС, 2007. – 464 с.
Вышла монография о ГОСЕТе – Государственном еврейском театре, мемориальная доска, ему посвященная, с недавнего времени украшает фасад Театра на Малой Бронной. Несмотря на многочисленные книги, статьи и воспоминания о С.Михоэлсе и В.Зускине, Еврейский театр до сих пор оставался темой малоизвестной, не исследованной. Собственно, до сих пор общепринятые представления о театре сводились к этим двум, безусловно, ярчайшим фигурам. Между тем ГОСЕТ – не только большая труппа, человек тридцать актеров, но и первые художники того времени: Мстислав Добужинский, Марк Шагал, Роберт Фальк, Натан Альтман. Монография также впервые выводит на авансцену создателя и идеолога театра режиссера Алексея Грановского. Собранная в книге история ограничена 10 годами его деятельности в ГОСЕТе – от создания театра в 1919-м до эмиграции в 1928 году.
Слово «политика» не случайно вынесено в заглавие монографии. Именно она – основной и увлекательный сюжет книги (чего стоят, например, письма Ленина: «Все театры советую положить в гроб. Наркому просвещения надлежит заниматься не театрами, а обучением грамоте»). Дитя революции ГОСЕТ был создан для идеологической работы с еврейскими рабочими и беднотой. В отличие от другого еврейского театра – Габимы, сделавшего своим языком библейский иврит, ГОСЕТ выбрал живой (тогда) идиш, который «сквозь призму классовой борьбы» виделся языком трудящихся масс.
Набравший труппу Алексей Грановский первоначально был удручен театральной неискушенностью студийцев (представления о театре, по мнению Грановского, имели лишь Михоэлс и Зускин). Однако, взяв сумасшедший темп работы (в театре за два месяца было запущено около 10 спектаклей), Грановский очень быстро слепил до самозабвения преданную театру труппу, которой был под силу практически весь репертуар еврейского театра. Это была труппа совершенно нового типа – актеры, как сказали бы сейчас, синтетического жанра.
Одновременно Алексей Грановский все время пытался вывести свой театр «за черту оседлости», предлагая репертуар русской и мировой сцены, что неизменно ему вменяли в вину. ГОСЕТ казался «недостаточно еврейским». И он, несомненно, выходил за рамки национального идеологического театра.
Революционность театра вовсе не была связана с политической революционностью. «Грановский на одной из репетиций в студии сказал: мы приткнем к этой вещи красный флаг, и она будет советской. Когда Михоэлс произносит революционные речи, то артисты смеются┘» – таковы были свидетельства некоторых опрошенных на комиссии по расследованию положения дел в ГОСЕТе. Стоит ли удивляться, что, несмотря на признание и успех, театр все время был на грани закрытия. В течение многих лет театр пребывал настолько в бедственном состоянии, что обследовавший в 1923 году актеров врач нашел у всех (за исключением двух) признаки резкого психического и физического истощения. Сам Грановский постоянно искал выходы из создавшегося положения. И помимо многочисленных писем во все инстанции с просьбами, требованиями о поддержке и помощи пробивал длительные гастроли по городам Европы и Америки, которые казались спасением. Гастроли долго не разрешали. Но зато когда наконец в 1928 году театр выехал, контраст с полуголодным существованием в России оказался настолько разительным, что Наркомпрос быстро начинает принимать «меры по возвращению театра в Москву». В результате театр возвращается, но без Грановского, над которым начали сгущаться идеологические тучи в России.
Советские органы быстро отказались от попыток вернуть Грановского в СССР, посчитав, что его невозвращение «не является ущербом современному советскому театру». Чего нельзя сказать о Грановском и его труппе. Еще целый год Грановский уверен, что вернется, откладывает окончательное решение, оправдывая отсрочку постановкой в Берлине.
После ухода Грановского ГОСЕТ выжил. Но это был уже совсем другой театр.
