Сектанты, извращенцы и яйца оптом

Жак Шессе. Иуда обнаженный: Роман / Пер. с фр. Е. Погожевой. - М.: Текст, 2005, 190 с.

Самые известные факты из биографии Шессе: пишет на французском, один из ведущих прозаиков современной Швейцарии, лауреат Гонкуровской премии. Роман "Людоед", за который, собственно, и дали премию, пришелся очень не по вкусу официальной Церкви. Недавно вышедший роман "Иуда обнаженный" также вряд ли вызовет добрые чувства у ортодоксального христианина.

Шессе следует богатой французской традиции, которая балансирует между антиклерикализмом и эстетско-философским кощунством: "Монахиня" Дидро, многие тексты де Сада, Жоржа Батая, "Монах" Антонена Арто - казалось бы, все, куда уж тут дальше двигаться, это вытоптанное поле. Однако сексуально-религиозная проблематика не дает покоя и современным авторам (не говоря про известные фильмы, можно вспомнить хотя бы "Евангелие от Иисуса" Жозе Сарамаго - довольно-таки фривольную трактовку новозаветной истории).

Действие романа "Иуда обнаженный" происходит в швейцарской деревушке: главный библейский сюжет спроецирован на современность. Вместо Христа и апостолов - Учитель и секта, производящая изуверские сеансы изгнания дьявола, причем у Учителя есть жена и две дочери. Они живут на попечении богатого рантье, который именует себя Иудой. Сыновья Иуды, Петр и Павел, развращают дочерей Учителя. Учитель проповедует. Иуда мечтает о предательстве. Все много пьют, едят и подглядывают друг за другом. Полный набор.

На первый взгляд может показаться, что Шессе просто вульгаризирует библейскую легенду, насыщая ее подробностями в эстетском вкусе: "Я вижу себя на кресте, окровавленную, над пламенем, которое лижет мне ноги. Водрузив на мой зад терновый венец, меня разодрали на части и сожгли. А прах бросили в Рио. Видите, какая черная вода?" Ни о какой духовности речи вообще не идет, сектанты - богатые буржуа из Франции и Швейцарии, попавшие под влияние Учителя не то от скуки, не то по глупости (хотя бы детей никто не воскрешает, и то хорошо). Но в чем же тогда суть, как сейчас принято говорить - месседж?

Еще одна цитата: "Нам далеко до библейского великолепия. Другим - оливковые и пальмовые ветви, конфетти, рекламные брошюры, мегафоны для проповедей, шествие босиком по лепесткам роз, беззубые улыбки исцеленных, кусочки погребальных пелен Лазаря (...) Здесь нет чудом исцеленных. Мы не избранные. Мы живем за три тысячи километров от Иудеи в почтенной деревушке, где никогда не ступала нога Христа". Эти слова произносит Павел во время празднования Вербного воскресенья. Собственно, об этом и речь: как жить людям, цивилизация которых построена на христианстве, а у них нет даже пальмовых ветвей (есть только вербовые)? Как связать свою жизнь с событиями почти двухтысячелетней давности? В средние века в некоторых европейских городах был такой ритуал: в определенные дни из церквей выносили культовые фигуры, статуи библейских героев и носили их по улицам, тем самым привязывая к своему месту и времени все то, чего так не хватает герою Шессе. Что-то подобное осмысливается и в романе "Иуда обнаженный", только на современный манер: с джипами и сексуальными извращениями. История движется вперед. Модель культуры остается прежней. Расшатавшие эту модель люди не знают, что делать, и сходят с ума.

Каждый персонаж словно замкнут в свою сферу и шаг за шагом движется туда, куда ведет его судьба, подглядывая по пути за другими: то сквозь дыру в стене, то через окно, то из-за кустов. Получается странный эффект, не самая привлекательная картина мироздания, да плюс и кончается все, как водится, плохо. Иногда даже кажется, что автор немного издевается над читателем. К примеру, когда натыкаешься на следующее: "Я пересек пустой двор под гул колоколов и вышел из ворот. На другой стороне улицы я увидел вывеску "Торговля яйцами оптом" и в который раз подумал о сходстве глаза, выколотого глаза Иоанны, с вытекшим яйцом". Это практически прямая отсылка к "Истории глаза" Жоржа Батая, произведению куда более изуверскому. Отличие Шессе от Батая в том, что он не философ, а беллетрист, которому нужно продавать свои книги, поэтому "ужасов" в его произведении ровно столько, чтобы привлечь и не оттолкнуть читателя.