Артур Блинов. Министр иностранных дел Сергей Лавров произнес речь, посвященную оценке текущего положения дел в мире. Он выступил в конце минувшей недели в Нью-Йорке в ходе общеполитической дискуссии на 61-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН.
По Лаврову, Москва видит две главные тенденции в международной обстановке. С одной стороны, происходит формирование многополярной архитектуры международных отношений. Наблюдается «осознание необходимости коллективных начал в мировой политике» и признание безальтернативности решения имеющихся проблем на путях многосторонней дипломатии.
Но вместе с тем министр отмечает «возрастание фактора силы в мировых делах», что «сказывается на режимах нераспространения». В результате в мире «ощущается дефицит предсказуемости и стабильности в сфере безопасности». Возникли «застой в международном разоруженческом процессе» и проблемы, вызванные американской противоракетной обороной. Кроме того, уже подписанное соглашение об адаптации Договора об обычных вооруженных силах в Европе блокируется членами НАТО. Происходит «реконфигурация военной архитектуры на Европейском континенте, в центре которой – расширяющийся военный союз (НАТО – «НГ»)».
В свете этих оценок трудно воспринимать оптимистическое суждение министра, что укрепление коллективных начал – не просто объективно существующая, но даже преобладающая тенденция. А ведь именно на вере в успех коллективизма и многосторонней дипломатии основаны сформулированные Лавровым предложения о реформе ООН и решении международных проблем, прежде всего израильско-палестинской. С этой верой явно связана и высказанная главой российской дипломатии надежда на «трансформацию НАТО в нечто более современное».
Методологическая основа приведенного анализа не нова. Это широко известная концепция многополярного мира. Ее уже давно придерживается российское руководство, по крайней мере с того времени, как Андрея Козырева во главе МИДа сменил Евгений Примаков. За эти годы ссылки на мир как «многополярное» явление включены во многие международные документы, выработанные с российским участием, в первую очередь таких организаций, как СНГ и Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), и в двусторонние декларации, прежде всего между Россией и Китаем и рядом европейских стран. Эту концепцию часто противопоставляют оценке мира как «однополярного», в котором существует одна-единственная сверхдержава – США, а остальные страны значительно уступают ей по военной и экономической мощи и соответственно – влиянию на мировые дела.
Что же побуждает Москву ныне со страстью неофита вновь обращаться к лозунгу «коллективизма» в мировых делах? Ответ на это очевиден: веру в многополярность и необходимость коллективных усилий подпитывает дискредитация односторонних силовых акций единственной сверхдержавы.
Речь прежде всего идет о наиболее широкомасштабной силовой акции, затеянной Вашингтоном, – войне в Ираке. Ныне о провале Вашингтона в Ираке все больше говорят и в самом Вашингтоне. Так, на днях американский Национальный совет по разведывательной информации предал гласности оценку: война в Ираке усугубила глобальную террористическую угрозу.
Об иракской войне как о disaster (катастрофе) говорил в недавнем интервью «НГ» известный британский политик-консерватор, бывший министр иностранных дел Великобритании Малкольм Рифкинд. Соучастие в войне Буша в Ираке считают главной причиной неизбежного ухода британского премьера Тони Блэра.
Война не завершится даже с выводом иностранных войск – станет гражданской. Направить там события в сторону мира можно, лишь сложив усилия всего международного сообщества, включая в первую очередь соседние страны. То же самое, видимо, потребуется и в Афганистане, где забуксовали одновременно силы США и НАТО. Не придает веры во всемогущество силы и односторонних решений и нынешняя ситуация вокруг иранской ядерной проблемы.
На этом фоне все более естественными выглядят «треугольники» и другие геометрические фигуры мировой политики и дипломатии, вроде только что прошедшего саммита России, Германии и Франции в Компьене или ставших регулярными встреч глав дипломатии России, Китая и Индии.
Наконец, проявлением многополярности является и оживление деятельности региональных объединений. В их числе АСЕАН, Африканский Союз и новейшая из всех – ШОС. Создание ШОС иногда объясняют попыткой ее участников создать противовес НАТО, однако президент Владимир Путин это категорически опровергает. В ШОС уже запросились «наблюдателями» Вашингтон и Токио, однако приглашения они пока не получили.
Вся эта «многополярность на марше» пока не принесла решения наиболее острых международных проблем. Поэтому трудно согласиться с оценкой Лавровым тенденции в мире к коллективным решениям как своего рода доминанты. Однако в то же время иных путей обеспечения мировой безопасности не просматривается. Их скорее всего нет.
