Екатерина Трифонова
Адвокат Кирилл Мариненко, который 12 лет был федеральным судьей, заметил тревожные изменения в системе.
Фото из Telegram-канала Адвокатской палаты г. Москвы
8 тыс. человек в 2024 году были осуждены на процессах без участия адвокатов, свидетельствуют данные Судебного департамента при Верховном суде РФ. Подсудимые отказываются и от назначенных защитников, видимо, понимая, что бесплатными те будут лишь в случае оправдательного приговора, а веры в это нет. Если же гражданин признан виновным, то обычно ему приходится платить за представительство его интересов в суде. Статистика в очередной раз подтвердила, что обвинительные приговоры по-прежнему доминируют.
Согласно данным Судебного департамента, в 2024 году 153 тыс. человек назначили реальное лишение свободы. Это 29,55% от общего числа осужденных лиц, а значит, по сравнению с 2023-м (28,89%) разница получается небольшая.
В соответствии с той же официальной статистикой суды в прошлом году удовлетворяли практически каждое ходатайство следствия о взятии под стражу – 80 тыс. из 90 тыс., не лучше ситуация выглядит и с продлениями арестов. Из 163 тыс. ходатайств 160 тыс. было судами удовлетворено. В 2024-м было обжаловано почти 130 тыс. приговоров, а в результате апелляционные инстанции, отменив прежние решения, вынесли 125 оправдательных приговоров. Однако из 1550 оправдательных приговоров, обжалованных в прошлом году, было отменено 700 – и понятно, что не в пользу осужденных. Похоже, это и есть та самая правовая стабильность, о которой любит рассуждать руководство судебной системы.
Адвоката, старшего партнера адвокатского бюро «Дмитрий Фомин и партнеры» Кирилла Мариненко, который проработал в судебной системе 17 лет, а 12 из них – федеральным судьей в Москве, особо удивили данные Судебного департамента о том, что в отношении 8 тыс. подсудимых дела были рассмотрены без адвокатов. Он считает эту цифру огромной. Конечно, формально, согласно ст. 51 Уголовно-процессуального кодекса (УПК) РФ, защитник необходим в обязательном порядке лишь в некоторых случаях. Согласно ст. 52 УПК, подсудимый вправе от него отказаться. Если отказ добровольный и вся процедура соблюдена, то суд по закону может слушать дело без адвоката. Но на практике, заметил Мариненко, всегда считалось, что это крайняя ситуация: сегодня отказался, а завтра в апелляции напишет, что отказ был вынужденным и т.п. Поэтому верховные инстанции всегда настраивали нижестоящие суды на назначение защитника с оплатой за счет средств бюджета, пояснил он.
Мариненко допустил, что, поскольку такие средства могут быть взысканы с осужденного впоследствии – ведь никаких бесплатных адвокатов, вопреки расхожему мнению, не бывает, за некоторым исключением, – случаи отказов, вероятно, увеличиваются. Конечно, опять же суд в таких случаях обязан выяснять, не связан ли отказ с материальным положением и невозможностью оплаты адвоката. Однако точно установить этот факт невозможно, есть только слова подсудимого, что представляет собой слабое обоснование, а потому суды всегда стараются назначать адвокатов. Почему сейчас суды на этом не настаивают, можно лишь догадываться. «Нам крайне не рекомендовали – а я работал до конца 2022 года – рассматривать дела без защитников, но, возможно, сегодня эти требования ослаблены. Я за 12 лет не провел ни одного процесса без защитника. Похоже, что текущая практика несколько иная», – подчеркнул Мариненко.
Также в статистике Судебного департамента обозначено, что за прошлый год судьи удовлетворили гражданских исков в уголовных процессах на 215 млрд руб. Однако выходит, что из общего количества таких исков в 92 тыс. удовлетворено около 50 тыс. Хотя казалось бы, что если суд установил размер ущерба, то он и подлежит возмещению. «Технически – так. Однако иски, как правило, заявляются потерпевшими, у которых чаще всего нет профессионального представителя», – пояснил «НГ» Мариненко. Следствие же не разъясняет процедуру предъявления гражданского иска, потому что и само порой ее не знает, в связи с чем заявленные потерпевшими требования не соответствуют параметрам, предъявляемым к гражданским искам. Если, к примеру, заявляется моральный вред, то многие потерпевшие не понимают, что самого факта преступления недостаточно, они обязаны точно так же мотивировать размер вреда и уровень нравственных страданий, как и в обычном гражданском процессе. Следователи же часто предлагают просто написать сумму в заявлении и приобщают такую бумагу к материалам дела в качестве иска, на рассмотрение которого потерпевший и вовсе может не явиться.
По словам Мариненко, в гражданском судопроизводстве судьи часто вытягивают процесс, буквально «заставляя» истцов, которые сами не юристы, уточнять, дополнять и мотивировать требования в соответствии с законом. В уголовном же процессе судьи не хотят с этим связываться: например, это требует отложений разбирательств, а у них в приоритете дело само по себе. Поэтому часто такие сопутствующие иски остаются без фактического рассмотрения, потерпевшим предлагается подать заявление в порядке гражданского судопроизводства. На что у суда, согласно ч. 2 ст. 309 УПК, есть право, заметил Мариненко. Хотя, напомнил он, в 2020 году в соответствующем постановлении пленума Верховный суд отдельно обратил внимание на эту проблему, призвав такого не допускать. И в дальнейшем в ходе практической работы с судьями на это обращалось отдельное внимание, от судей буквально требовали прекратить практику неразрешения исков по существу.
Также статистика Судебного департамента свидетельствует, что за прошлый год около 700 человек заключено под стражу по (предполагаемым) преступлениям в сфере экономической деятельности или относящихся к предпринимателям по смыслу ч. 1.1 ст. 108 УПК. Из них 117 человек взяты под стражу по ходатайствам в отношении обвиняемых, определенных в ч. 1.1 ст. 108 УПК, а 573 – по преступлениям в сфере экономической деятельности. На практике, сказал Мариненко, таких обычно гораздо больше, поскольку в статистике указаны лишь случаи, которые признаются следствием напрямую. Кстати, та самая ч. 1.1 ст. 108 УПК позволяет брать таких лиц под стражу только в трех случаях: если подозреваемый/обвиняемый не имеет места жительства/пребывания на территории РФ, если им была нарушена ранее избранная мера пресечения, если он скрылся от органов предварительного расследования/суда. Однако, настаивает адвокат, в настоящее время происходят ситуации, когда судьи напрямую игнорируют эти требования закона. Они, наоборот, рассматривают ч. 1.1 ст. 108 УПК как норму, разрешающую в принципе брать бизнесменов под стражу.
«В последнем процессе судья буквально попеняла моим коллегам на то, что мы неправильно толкуем ч. 1.1 ст. 108 УПК, хотя статья вроде бы сформулирована весьма четко. Создается впечатление, что мы читаем разные кодексы», – сказал Мариненко. Возможно, допустил он, что имеется в виду получающая распространение практика не признавать такие преступления «совершенными в связи с осуществлением предпринимательской деятельности», поскольку «действия совершены в рамках умысла на преступление, а не в рамках предпринимательской деятельности». Мариненко пояснил, что он уже встречал и такие уникальные формулировки. Проблема, по его мнению, и в том, что суды даже перестали мотивировать невозможность применения ч. 1.1 ст. 108 УПК, словно ее и нет, а вышестоящие инстанции такую практику поощряют.
