Илья Максакова Прошла неделя с момента теракта в Каспийске 9 мая, в результате которого погибли 42 человека, в том числе 17 детей. Это еще небольшой срок для того, чтобы без эмоций оценить его последствия, но достаточный - для того, чтобы поставить ряд обоснованных вопросов. О наивысшей в России террористической уязвимости Дагестана "НГ" писала неоднократно. Но в этом выходящем из ряда вон случае возникает больше, чем обычно, вопросов. Кто заказчики и исполнители теракта? С какой целью он осуществлен? Почему террористами выбран мирный Каспийск, расположенный ближе всех других городов к Махачкале, о возможном слиянии которого со столицей может пойти речь, если будет принята к реализации программа превращения Махачкалы в город-миллионер? Каковы могут быть политические последствия для Дагестана, Кавказа и России? Когда и где можно ожидать следующий выпад террористов?
Рассматривая весь спектр версий, очень трудно не принять во внимание предстоящие летом выборы Госсовета Дагестана. Однако в самой республике не только местные власти, но и независимые наблюдатели полностью исключают "предвыборный" характер террора. К тому же сегодня вряд ли найдется какой-нибудь дагестанский политик, способный составить конкуренцию председателю Госсовета Магомедали Магомедову.
Тем не менее очевидно, что одной из целей заказчиков теракта, которой они, безусловно, добились, могла быть попытка создать негативный фон для руководства Дагестана. Кроме того, нет оснований сбрасывать со счетов версию о внутренних разборках местного криминалитета. Еще одна существующая в Дагестане версия - связь с проблемами каспийской нефти и раздела Каспия.
Однако правоохранительные органы сразу приняли на вооружение версию о заказе на теракт со стороны так называемых ваххабитов, лидеры которых находятся в Чечне. Но в этом случае возникает еще больше вопросов. Почему террористами был выбран именно Каспийск, четвертый по величине после Махачкалы, Дербента и Хасавюрта город Дагестана, расположенный вдали от административных границ и традиционных ваххабитских центров? Почему теракт не был совершен в Хасавюрте или Дербенте? Первый расположен ближе всего к Чечне, и там можно достичь наибольшей дестабилизации, а второй расположен ближе к государственной границе с Азербайджаном. Почему религиозные экстремисты не избрали в качестве мишени для мести Буйнакск, откуда в 1999 году осуществлялся обстрел Карамахи и Чабанмахи?
Повлияет ли каспийский теракт и сохраняющаяся террористическая уязвимость Дагестана на стабильность в республике? Местные наблюдатели уверены, что нет. Например, руководитель негосударственного Центра стратегических исследований Загид Варисов не сомневается в еще большей консолидации населения, а также в том, что общественное сознание будет подготовлено к тому, что религиозные и прочие экстремисты и террористы должны составить очередной (добровольный или принудительный) поток мухаджиров (эмигрантов) за пределы Дагестана и России, поскольку негативное отношение к ним со стороны основной массы населения однозначно. Тем не менее в республике высказываются опасения относительно того, что правоохранительные органы России и Дагестана могут начать очередную "охоту на ведьм", огульно принимая репрессивные меры по отношению ко всем инакомыслящим, но прежде всего - к верующим мусульманам, точка зрения которых на ту или иную проблему может не совпадать с официальной или с мнением духовного управления мусульман. Кроме того, дагестанцы ждут от федерального Центра реального наведения порядка на юге России. Ведь Северный Кавказ - это не Палестина и не не Ольстер.
Дарья Гармоненко 
