Украинские ночи с гражданской войной неподалеку

Золотой батон Януковича, сделавшийся национальным символом коррупции. Вместе с другими сувенирами золотые батоны продаются по всему Киеву.

Поздней ночью 10 мая на станции Лозовая Тернопольской области неожиданно много народа. Вечерний поезд из Донецка опаздывает на четыре часа. О моем поезде, Луганск–Киев, сведения самые смутные. Из Луганска поезд вышел по расписанию, но теперь он бог весть где – обходными путями огибает заблокированные сепаратистами станции Краматорска и Славянска. В зале ожидания душно и как-то тревожно. Но на платформе тепло, тихо, и несколько человек сидят тут осоловевшие на лавочках. Накануне по всей Украине прошли празднования Дня Победы, и я ездила на торжества в соседний с Лозовой городок Близнюки в Харьковской области.

На всех дорогах этого района выставлены блокпосты солдат украинской Национальной гвардии. Проверка документов не входит в их обязанности. Единственное, что их интересует, – это не везешь ли ты оружие. В самих Близнюках тишь и благодать – всюду цветет сирень, кукушки кукуют особенно гулко, а в местном ресторанчике вареники сами тают во рту.

«Спасибо, что не побоялись к нам приехать», – говорит мне моложавый и темноволосый мэр Близнюков Геннадий Степанович Король. Мэра волнует, что я могу принять его за бандеровца и фашиста. И все потому, что я, вероятно, смотрю «дьявольский ящик», то есть телевизор. «Бандеровцы были в Западной Украине, но это страница, которую мы давно перевернули, а нам велят читать ее опять и опять», – сетует он.

Заложим окна мешками – подумают: «Началось!»

У Геннадия Короля, одного из самых уважаемых мэров района, сейчас есть и более серьезные причины для беспокойства: его поселок находится вблизи Тернопольской и Донецкой областей, а близлежащий город – это охваченный беспорядками Славянск. «Мы видим разные стороны этих событий, – говорит он. – Нас напугали, и мы боимся», – но на экстренные меры предосторожности Король смотрит отрицательно. Между обороной и агрессией, по мнению Короля, лишь «тонкая грань». Когда на случай попытки вооруженного захвата мэрии ему посоветовали закладывать окна мешками с песком, Король отказался: «Заложим окна, а мимо идет бабушка, она расскажет, что видела, и вот в головах людей уже война. А где война, там и разруха. А если раздать людям оружие, то кто-то захочет и пострелять, а дальше кто-то погибнет».

Король решительно против федерализации. Причин у него несколько. Прежде всего мэр не считает возможным существование небольшого района без серьезной поддержки центра, то есть Киева. Король был раньше школьным учителем, и он приводит примеры, особенно близкие его сердцу: «Без помощи центра одну из школ, где всего 50 детей, пришлось бы закрыть. В городе у нас три садика. У нас беби-бум. Мы зарабатываем на эти садики 4 млн грн, а нам нужно 6 млн. Недостающую сумму присылает центр». Деньги идут в основном из Киева, а не из Харькова, и административный передел не принес бы Близнюкам благосостояние. С помощью денег из центра поселок смог наконец установить водопровод и прочистить канализационные трубы.

Государственная власть, как ее понимает Король, нужна для поддержки не приносящих дохода институтов и для охраны граждан от насилия, а не для проведения идеологий. Не выполняющее свои функции правительство, по мнению Короля, нужно смещать.

Не видит смысла Король и в разделении граждан на русскоговорящих и украинцев. «Я сам говорю по-украински, по-русски, по-польски… Большинство школ в районе русские, а официальные бумаги можно заполнять на любом языке. Есть люди, как, например, мои родители, они говорят не на чистом русском и не на чистом украинском. Тут есть свои диалекты, но мы все друг друга понимаем».

Хотя Король всего лишь мэр маленького городка, мыслит он широкомасштабно. Операция по присоединению Крыма к России кажется ему прежде всего архаичной по своей идее: «Теперь нужно заниматься не собиранием земель русских, а решением глобальных проблем, для которых нужно собирать воедино все человечество. Надо всем вместе решать проблемы с экологией, что делать с озоновой дырой… В современном мире стоит задача собирания земель всей планеты», – говорит он с воодушевлением.

Пока мы разговариваем, кабинет мэра наполняется людьми – это в основном мужчины средних лет – члены горсовета. Все они собираются на торжественный митинг у памятника погибшим в Великую Отечественную войну.

Мэр беспокоится о возможном конфликте во время торжественных мероприятий. Толчок к столкновениям он ожидает извне. Городской Совет, ратующий, как и мэр, за единую Украину, получает инструкции: если к площади подъедет микроавтобус с сепаратистами, пригласить их немедленно к микрофону. «Пусть выступят, расскажут о своей платформе, своем видении. Это и есть наша прививка от настоящего фашизма, при котором  права только одна сторона», – поясняет свое решение Король.

У памятника павшим собираются несколько сотен человек. Торжественные речи произносятся на украинском. Затем одна за другой выступают три девочки – победительницы конкурса на лучшие стихотворения о войне. Все трое читают свои стихи по-русски, и им бурно аплодируют.

Советская символика мирно сосуществует с символами украинского государства – граждане сшили многометровый, как ковровая дорожка, украинский флаг – его несут не менее 30 граждан, но почетный караул держит в руках и советское знамя. После митинга на концерте самодеятельности исполняются в основном советские песни. На экране сбоку от сцены идут кадры Второй мировой войны, и иногда мелькает образ Сталина. К советскому прошлому относятся здесь, видимо, без критики.

Майдан в минуты затишья. Фото автора

В городке есть два маленьких заводика, но в основном люди тут заняты сельским хозяйством.

В Донецк он больше ни ногой!

На молочной ферме меня встречает Эля Базалук. Ее родной язык русский, ей 23 года, она хозяйка фермы. С утра она доит коров (их 9), задает им корм, а потом бежит в местный суд, где она проходит рабочую практику. Эля учится заочно на юридическом факультете в Киеве. Еще недавно, как и многие другие жители Близнюков, она идеализировала президента Путина, но потом разочаровалась. Присоединение Крыма к России она восприняла как неуважение к ее нации. Эля жалуется на коррупцию – она окончила школу с золотой медалью, а ее сокурсники, учившиеся еле-еле, оказались в той же университетской программе, что и она. Она жалуется на разворованную и оказавшуюся в этом году порожней государственную казну. Власти обещали выдавать дотацию на каждую корову, но платить государству нечем. Как и мэр города, Эля категорически против федерализации. «Украина – это Европа» был главный лозунг протестов этого года на майдане, и Эля с энтузиазмом поддерживает эту идею. «Я за Европу и только за Европу», – говорит она, блестя огромными голубыми глазами. В прошлом году она побывала в Праге, и ее поразило там общее, как ей показалось, уважение к закону. Она надеется, что Европейский союз поможет контролировать следующего украинского президента и научит Украину, мало знакомую с западными традициями, законодательным принципам демократии. «У нас есть законы де-юре, а де-факто нет», – говорит она мне со знанием дела – проходила практику в Славянске. Для Эли сближение Украины с Европой связано и с личными надеждами. Она встречается с молодым человеком армянского происхождения, которого в Близнюках пренебрежительно называют «черным», и она надеется, что жители Близнюков научатся у европейского общества терпимости и уважительному обращению друг с другом.

В Близнюках никто не видел бандеровцев, но и сторонников присоединения к России найти не так уж просто.

Вечером мы едем к Элиной бабушке, которая, если верить внучке, несгибаемая сторонница Путина и России. Бабушка, еще красивая и стройная женщина 70 лет, поит нас чаем и по моей просьбе поет нам украинские песни красивым и крепким голосом. Но когда речь заходит о политике, бабушка неожиданно начинает увиливать. Причина, я полагаю, – бычок с Элиной фермы. Бычка закололи и собирались везти мясо в пророссийский Донецк, но позвонил шофер и сообщил, что в Донецк он больше не ездок: на одном из блокпостов он был только что ограблен вооруженными сепаратистами. Мясо продали в Близнюках «в минус».

Весенние сны о правовом государстве

В город Переяслав-Хмельницкий в Центральной Украине я еду на машине. Опять проезжаем блокпосты, вооруженных автоматами людей на обочинах и заставы из шин и мешков с песком, но атмосфера тут заметно спокойней. Молодые люди в солдатской форме  останавливают для осмотра только минивэны и грузовики.

Переяслав – город музеев. Тут есть школа, где преподавал Григорий Сковорода, дом-музей, где жил Тарас Шевченко, музей народной архитектуры. Отношение к национальной истории здесь мало походит на взгляды восточной Слобожанщины. Советская история в Переяславе не в чести – на месте некогда возвышавшегося Ленина к постаменту прикреплен украинский флаг.

Для Тараса Нагайко, молодого историка из Переяславского педагогического университета, украинская история неразрывно связана с западным миром. Один из его аргументов – это преобладание на территории Украины Магдебургского права, на основе которого в городах создавался выборный орган самоуправления – магистрат, и жители освобождались от феодальных повинностей и от суда и власти воевод. (В Киеве Магдебургское право существовало с конца ХV века и было отменено Николаем Первым лишь в 1835 году.) С Востока, по мнению Нагайко, приходили в основном антидемократические порядки – опричнина, крепостное право. Движение майдана за евроинтеграцию кажется ему как историку закономерным и исторически оправданным. Как и граждане Близнюков, Нагайко не понимает, как могут российские политики и СМИ связывать сегодняшние события в Украине с радикализмом: «Ведь мы хотим интегрироваться в уже существующую структуру», – говорит он.

Несмотря на экзамены, за круглым столом в Переяславском университете собрались человек 15 студентов. Почти все они были зимой на майдане вместе со своими преподавателями, один из которых был тяжело ранен. Им всем хочется рассказать о своем опыте – о чувстве беспомощности при виде парней из «Беркута», бивших упавшую на землю девушку, о том, как вместе убирали на майдане мусор, как стояли в пикетах с плакатами. Мечты этих молодых людей ничем не отличаются от надежд их сверстников на востоке. И тем и другим кажется, что в этом году произошел «переворот сознания», открывший Украине, как бы по-разному ни виделась ее история, дорогу на Запад, к правопорядку, где один закон для всех.

Но реальность часто отстает от надежд. По дороге в Киев я застряла в пробке. По встречке, огибая затор, мчались плотной вереницей машины. Меня, человека, привыкшего к законопослушным водителям США и Европы, поразило такое самоубийственное пренебрежение дорожными правилами, не внушавшее уверенности, что до правового общества в Украине рукой подать.