Так кто же из них Толстой?

	Георгий Владимов. Лев Толстой. 1906 г. Фото Владимира Черткова Юрий Бондарев. Фото ИТАР-ТАСС

В Читательских опросниках последнего пятилетия, публикуемых на страницах книжной прессы, налицо толстовский бум. Служители всех поголовно муз, принадлежащие ко всем поколениям, принялись уверять в своей любви к графу в поддевке. "Перечитывал Толстого", - композитор Марк Минков; "Есть писатели, произведения которых тянет перечитывать: в их числе Толстой", - литературовед Евгений Шкловский; "Лучшими книгами для меня во все года навсегда были и есть повести, романы и рассказы Толстого..." - певица Валентина Толкунова. Вплоть до пафосного: "Под толстовской сосной в Ясной Поляне русские писатели вновь заявили, что - России быть и русской литературе подтверждать свое величие и дальше", - Владимир Бондаренко...

Двусмысленно-дополнительным доказательством возрастающего интереса к Толстому служит и появившееся несколько лет назад "продолжение" романа Толстого "Пьер и Наташа" - сработанная топором компиляция: здесь Пьер перед арестом занимается любовью с Наташей прямо на полу (с кроватями у них, графов, была напряженка?), а императрица проповедует Наташе Ростовой идеи феминизма: "Мужчины - собственники... Разве вы не испытали на себе мужской тирании собственничества?.." Говорят, "продолжение" было сработано некоей поэтессой, в последнее время успешно сменившей рифмование на более покупательный "подглядывательно-подслушивательный" жанр.

Литературный авторитет Толстого сохранился на все сто. И сейчас, когда кипят споры о нынешнем безальтернативном гении российской изящной словесности, пустой трон Льва Николаевича своей заунывной незанятостью не дает покоя литераторам. Каждый клан продвигает в дамки... простите, в Толстые свою кандидатуру. В последние годы четко обозначились параметры претендентов на звание "Лев Толстой ХХ века" (при этом почему-то забывается, что в ХХ веке Толстой сам поработал аж 10 лет). В "Толстые" двигаются, как правило, люди пожившие, умудренные опытом, пописавшие, поиздававшиеся и при советском режиме, и после него, схлопотавшие от большевистской власти ордена или пинки (разница микроскопическая, поскольку советские награды нынче котируются с советскими репрессиями наравне). Всем этим параметрам соответствуют, как понимает смышленый читатель, "шестидесятники" - племя, сохраняющее по сей день свою активность.

"Демократический" лагерь со своим Союзом писателей и журналом "Знамя" продвигает в "Толстые" Георгия Николаевича Владимова с его романом о генерале Власове "Генерал и его армия". "Патриотический" лагерь в лице Союза писателей на Комсомольском проспекте своим кандидатом назвал Юрия Васильевича Бондарева с послужным списком - от "Горячего снега" до сценария киноэпопеи "Освобождение". Оба кандидата соответствуют правилам игры. Много лет назад начинали работать вместе в "Литературной газете" и, кажется, водили дружбу. Писали прозу, Владимов разрабатывал тему современности в повести "Большая руда" (1961), Бондарев показывал Отечественную войну глазами рядового участника - "Батальоны просят огня" (1957).

Затем Владимова занесло в сторону. А шаг вправо-шаг влево в процессе поступательного движения советской литературы по своей стезе, усыпанной красными розами и белыми грибами, приравнивался к побегу из объятий социалистического реализма. "Верный Руслан" уже не мог быть напечатан в России. И Владимов в 1983 году вынужден был покинуть Советский Союз, живет и работает на чужбине.

Юрий Бондарев продолжает писать на родине, нравится донельзя властям, печет книгу за книгой, на голове шелестит лаврушка советского урожая, орденам и медалям несть числа (среди них звезда Героя Социалистического Труда), две Государственные и одна Ленинская премии дополняют послужной список. Казалось бы, став председателем правления Союза писателей России, он достиг вершины. Дальше прыгать некуда! Ан нет. Писателя Юрия Бондарева власти делают заместителем председателя одной из палат советского парламента, и его серьезное президиумное лицо начинает постоянно мелькать в программе "Время".

Новые времена произвели рокировку бывших друзей юности и сделали их (может быть, поневоле) соперниками в борьбе за право называться "Львом Толстым нашего времени". Создалась ситуация, обозначаемая в танцах: "Кавалеры с дамами меняются местами". Юрий Васильевич стал изгоем в глазах властей (хотя по-прежнему остался председателем разных оппозиционных писательских правлений и ассоциаций). Георгий Николаевич с триумфом наезжает на родину, удостоился изданий, включая собрание сочинений, и экранизаций. Престижная российская премия Букер создала его роману о генерале Власове репутацию "лучшего российского романа" наших дней. Демократическая российская интеллигенция с мусульманско-филологической небритостью на ланитах приняла это как должное. Награда нашла героя. Роман Георгия Николаевича был о войне, по жанру - эпопея. Прямая заявка на "Толстого".

Впрочем, Юрию Васильевичу тоже неплохо жилось в изгоях: книги все-таки продолжали выходить, свой читатель у него сохранился (правда, за счет кастрюленосных бабок-анпиловок с глазами набок да каких-нибудь макашей-баркашей с калашами наперевес). Послужной список пополнила престижная в патриотических кругах премия Льва Толстого. Георгию Николаевичу "Толстовская премия" не светит. На наш вопрос председатель жюри Толстовской премии Петр Алешкин ответил категорически: "Кандидатура Владимова на премию Льва Толстого не рассматривалась. У нас премию Толстого еще не получали Виктор Астафьев и Анатолий Ананьев, а они как писатели сильнее Владимова..."

Вообще-то премию Льва Толстого, существующую с 1992 года, уже получили Белов, Распутин, Леонид Леонов, Солженицын, Дмитрий Балашов, Проскурин, Личутин. Итого с Юрием Бондаревым - восемь. Это ли не серьезная заявка на пустой трон?!

Тем не менее основными кандидатами в "Толстые" по-прежнему оставались и остаются Юрий Васильевич и Георгий Николаевич. Наши кандидаты не сопротивлялись такому развитию событий. Иногда подыгрывали. Порой такое подыгрывание носило характер математического доказательства "от обратного". Так, отбиваясь от нападок, Георгий Владимов с грустью произносил: "Я также не могу быть оправдан ссылками на то, что у Толстого в "Войне и мире" были ошибки. Толстой - писатель великий, и ошибки ему позволительны, я такой привилегии не имею. И я намерен показать, что моих ошибок - куда меньше, чем мог предположить читатель..." И смышленый читатель понимал: Толстой! Как есть - Толстой!

Не отставал и Юрий Бондарев: "Наверное, нет более политизированных писателей, чем Толстой и Достоевский, как это ни странно. Когда я думаю о том периоде нашей литературы и начинаю сопоставлять его с периодом новым или новейшим... то всякие сравнения здесь отпадают. Почему?.. Потому что все мы несколько лет назад были, участвовали в литературном процессе... Сейчас как бы прекратился литературный процесс... Книги серьезные пишутся, издаются, но мы с вами, к сожалению, не знаем о них ни слова..."

По случайности эти статьи и интервью обоих претендентов не предваряло посвящение: "Себе, любимому!"

Время от времени намечается процесс примирения обоих кандидатов. Видимо, на повестке дня обозначился вопрос совместной обороны от внешней опасности. Новое литературное поколение на дух не выносит обоих гениев - с их поочередно меняющимся статусом триумфаторов и изгоев. И пусть Владимир Сорокин сообщает изумленному постсовковому человечеству: "Перечитал "Войну и мир" и получил большое удовольствие", - пять шестых подводной айсберговой части "большого удовольствия" имеют явную форму кукиша.

Конечно, никаких рукопожатий Юрия Бондарева и Георгия Владимова перед телекамерами мы не увидим, но секунданты с обеих сторон (сиречь - критики и обслуживатели литературного процесса) уже делают недвусмысленные заявления.

"Сегодня Бондарев и Владимов - лидеры современной русской прозы, - говорит литературовед патриотического лагеря (и зам. главного редактора газеты "Завтра" - по совместительству) Владимир Бондаренко.- При политически разных взглядах - по своей стилистике и эстетике письмо Бондарева и письмо Владимова близки друг другу. В чем-то Бондарев более глубоко разрабатывает традиции Толстого, нежели Владимов. Хотя несомненно причисление и Владимова к толстовской традиции. Проза Владимова динамична, сжата. Это своего рода конспект Толстого для читателей ХХ века - в необидном выражении. Владимов, несомненно, один из видных представителей русской реалистической прозы и, несомненно, идет от традиций Толстого. Даже самый самобытный писатель сегодня идет от традиций Чехова, либо Достоевского, либо Толстого и т.д. От этого никуда не деться! Хотя и неправомерно говорить, что Владимов является Толстым наших дней". И снова - о Бондареве. Так и ходит песенка по кругу...

Все предпосылки для примирения кандидатов (и их литобслуги) налицо. Не последнюю роль сыграли молодые хищники, чье дыхание в затылок все явственнее шевелит лаврушку в венках кандидатов. Но, увы, не все желают такого примирения и нередко руководствуются мотивами, далекими от идей литературной консолидации. "В круге первом" Букеровских номинантов по-прежнему считается неприличным произносить имя Юрия Бондарева. Владимов, как говорилось выше, изгой в "патриотических" кругах... Пока спорили - век кончился.

...Между прочим, еще во времена "оттепели" на "встрече с интеллигенцией" Никита Хрущев сказал: "Я хочу поприветствовать нашего современного Толстого - Александра Солженицына!" Весь зал стоя аплодировал...