Двое из одного поколения

-Я живу один, в захолустье, как и Лихоносов, никому не нужен - и вдруг такое нападение со всех сторон, - отбивался Виктор Петрович.

Только в гардеробе мы смогли уединиться.

- Как вы себя нынче чувствуете?

- Устало.

- Время ли сейчас получать премии?

- Писателю получать деньги - всегда время! Потому что жрать нечего. Вы думаете, что я богат? Нет! Я уже внучке не покупаю даже яблоки...

- Ваш роман "Прокляты и убиты" во многих рейтингах был назван "Лучшей книгой года", а Виктор Астафьев попал в номинацию "Лучший писатель года"... Что думаете делать дальше?

- Делаю повесть. Совершенно вне плана. Будет напечатана в "Знамени". Еще одна книга - романы и повесть. Это антивоенные вещи: в стране есть силы, которые снова желают войны, насилия, крови. Никто, кроме интеллигенции, не противостоит этим силам. Наши слабые и разрозненные ряды должны организовать это противостояние. Мы должны показывать, что такое война, тыкать в нее носом - в эту войну. Сейчас хоть маленько видят ее по телевизору... Мои вещи про войну - все антивоенные. Может быть, они немного отучат от воинственных настроений.

- А вы сами от них отучились?

- Конечно... Я уже на войне стал антивоенным. Каждый прошедший войну, просидевший в окопах - самый яростный противник войны.

Это однозначно. И то, что кого-то по старости лет удается обмануть, заставить бегать с красными знаменами, не в счет!

- О чем вам думается?

- Нужно бы собрать косточки всех тех, кто не вернулся с войны, и похоронить их. Ну, а тем, кто вернулся и дожил

до наших дней, можно пожелать только здоровья. Боль-шей ценности для них сейчас нет.

- За работой время для чтения остается?

- В основном читаю журналы "Новый мир" и "Знамя". Читаю и книжки - все, что успеваю. А так - сижу за столом. Когда я сижу за столом - я счастлив! Как вылезаю (а я человек нервный!) - тяжело.

- Что бы вы пожелали российским читателям и читателям Виктора Астафьева в том числе?

- Побольше читать путной литературы! Слишком много сейчас читают макулатуры... Может быть, кому-то хочется отдохнуть... Пусть читатель приучится читать серьезную литературу!

- Читать книги Астафьева - не отдых.

- Толстого читать - тоже не отдых. Тем более - Достоевского. А литература не была ни для писателей, ни для читателей отдыхом. Это очень тяжелый труд. Пусть читатель трудится. А то привыкли жить на халяву: читать - на халяву, все - на халяву... Как будто это так просто: раз - и прочитал книжку!..

Екатерина Варкан

Ушел Александр Володин. Автор сценариев "Звонят, откройте дверь", "Пять вечеров", "Осенний марафон". Помню, как мы встретились с ним, когда стало известно, что он стал лауреатом премии "Триумф" и обладателем 50 тысяч долларов. Тогда Александр Моисеевич признался, что никогда не видел долларов и тем более не пользовался ими. Хотел потратить деньги на театр, часть отдать старикам, а часть детскому дому, потому что сам был сиротой... И всегда был правдивым. Вот как бескомпромиссно сказал о войне:

- Да, мы победили, но за счет того, что было больше в 10 раз погибших наших солдат. Надо было сделать этот день не днем победы, а днем траура.

- Вы человек почтенного возраста. Воевали. Но у меня ощущение, что изменение времени и пространства никак не отразилось на вас и на том, что вы делали, потому что вас интересовала только человеческая душа...

- Это очень точно. Но для меня имело значение все, что происходило в стране. И обо всем этом я писал в пьесах. И не случайно Фурцева, которая была министром культуры, говорила, что Володин вбивает клин между народом и правительством. Такой задачи у меня не было. Но в душах людей происходили изменения, были униженные и оскорбленные. Поэтому я писал о людях, так сказать, низшего денежного и бытового уровня. Но писал и об интеллигентах, которые тоже страдали своими бытовыми бедами, как и я в жизни.

- Как вам во все времена удавалось оставаться свободным?

- Я не умею писать не свободно, чему-то подчиняясь и ради чего-то. У меня просто не получилось бы. Я не такой уж сверходаренный человек. Долгое время, когда все читали и становились умнее, я в это время был в армии, потом война, потом нищета. Я не очень широко образованный человек. Не за качество пьес, сценариев, записок ко мне хорошо относились, как я почувствовал, зрители, читатели, а за то, что они были совершенно искренни, откровенны. Оказалось, что очень много людей, у которых такие же недостатки, ошибки, беды. Очень много. И их любовь и благодарность за это я все время чувствую.

- "Записки нетрезвого человека" - это что такое?

- Вы знаете, во время войны давали по 100 грамм каждому солдату...

- Ну, у вас даже стихотворение такое есть: "Убитые остались там, / А мы, пока еще живые, / Все допиваем фронтовые, / На век законные 100 грамм".

- Да, я привык к этому. Иногда мне не хочется больше писать, и я думаю - ну, уж за 80, хватит, наверное. Но если выпьешь 100 грамм, тут же начинаешь писать, потому что появляется то, о чем забыл. И даже почерк становится хороший. И что написано в этих записках - это то, что в эту секунду приходит в голову. Я не думал о том, что будет книжка такая. Это отдельные записки - об этом, о том, о сердечном, о любовном. И оказывается, что это очень многим свойственно. Когда, знаете, выпьет человек, обязательно ему надо с кем-то поговорить и поделиться своими бедами, мыслями, чувствами. Вот так и у меня.

- А вообще сплетничают, что каждое утро вы начинаете с того, что идете в соседнюю рюмочную и выпиваете 100 грамм.

- Ты знаешь, это правда. (Смеется.)