Дмитрий Квон
Наука и ее выдающиеся представители превратились сегодня в рекламные бренды, символы, знаки. В том числе в знаки почтовой оплаты.
Наука – это критика полученного результата. И прежде всего своего собственного. Там, где человек в минуты вдохновения получает какой-то продукт своего творчества – наукой еще не пахнет. Это можно назвать творческим актом, потоком сознания, гениальным прозрением, удачей, божьим подарком... Но только не наукой. Наука начинается только после того, как вы подвергнете свой результат критическому анализу.
Говоря проще, как только – не приведи господи! – вы совершили открытие, то, если вы человек науки, вы должны немедленно приступить к его закрытию. Это непросто, в особенности когда кажется, что вы совершили великое открытие и ваша голова кружится от ощущения красоты и совершенства содеянного вами. И здесь вам сможет помочь окружающее научное сообщество, то есть товарищи по ремеслу, которые не преминут опустить вас на землю.
Поэтому только тогда, когда в вас есть способность «закрыть» собственное открытие и не обидеться на стремление совершить это же другими, только тогда можно сказать, что вы расположены к занятию Наукой. Во всех остальных случаях вы имеете дело с тем, что называется теологией, патологической наукой, астрологией, знахарством, погоней за успехом или за легкими деньгами и т.д. и т.п.
Один из самых ярких примеров настоящего научного подхода – это замечательные эксперименты Генриха Герца. В них было впервые показано и доказано, что уравнения Максвелла описывают не только световые колебания, но и все электромагнитные волны, и тем самым была продемонстрирована единая электромагнитная природа света и радиоволн. Герц начинал свои эксперименты совсем с другой целью: он хотел подтвердить теорию электромагнитного поля Германа фон Гельмгольца, давно всеми забытую. Как писал сам Герц в письме Гельмгольцу: «Мои работы возникли не столько непосредственно из изучения трудов Максвелла, как я слышу со всех сторон, сколько в гораздо большей степени из изучения работ Вашего превосходительства».
Но каждый его очередной эксперимент ставился с такой скрупулезностью и аккуратностью и подвергался такому критическому анализу, что с неизбежной ясностью опровергал теорию Гельмгольца и подтверждал справедливость уравнений Максвелла. Так, Генрих Герц, жаждавший подтвердить электромагнитную теорию «его превосходительства» Гельмгольца, закрыл ее и тем самым совершил одно из самых выдающихся и красивых открытий в истории физики.
Теперь, увы, все не совсем так. Во-первых, в современной науке открытия совершаются как раз к четвергу, когда выходят в свет журналы Nature и Science, с лозунгом: «В четверг и больше никогда». И теперь едва ли не каждый, даже вполне квалифицированный, научный сотрудник втиснут в рамки этого убогого четверга, время от времени подобно Акакию Акакиевичу Башмачкину осеняя себя смелой мыслью: «А не объявить ли о своем открытии в четверг?».
Во-вторых, даже если в современной науке совершается настоящее открытие, то трудно сказать, больше ли от него пользы или вреда. Таким не соответствующим самой природе науки шумом и бумом оно обыкновенно сопровождается. Самое печальное, что в сопутствующей открытию атмосфере ажиотажа и суеты наиболее энергичными и от этого крайне несносными становятся «Бобчинские и Добчинские».
При ровном течении научных будней эти персонажи не так вредны и опасны, тихо протирая свои штаны в креслах самого разного уровня в своих институтах и университетах и не высовываясь, если речь идет, скажем, о сходимости самосогласованного решения Шредингера и Пуассона или схеме источника тока при измерении сопротивления. Но как только труба успеха протрубит им об очередном открытии, они мгновенно просыпаются от скуки, и табуны их несутся в поисках легкой наживы по правительственным канцеляриям. А наиболее важные и чиновные из них начинают приставать к действительно плодотворно работающим научным сотрудникам с вопросом «Почему вы не занимаетесь столь интересной и важной проблемой?», смущая обыкновенно не самые крепкие души этих сотрудников.
Наиболее яркое подтверждение сказанному – открытие высокотемпературной сверхпроводимости (ВТСП). Выдающееся и очень неожиданное открытие – что тут много говорить. Но что после него началось! Такая возникла «вся эта ветошь маскарада», такой поднялся «весь этот шум и блеск и чад». Кое-где дело дошло даже до давки. Потому что все эти упомянутые выше «Бобчинские и Добчинские», в том числе те, кто отроду не слышал о критическом токе сверхпроводника, вдруг стали большими специалистами в области сверхпроводимости, обещая осчастливить народы своих государств невиданным «сверхпроводящим» раем и с энтузиазмом мародеров требуя денег на создание будущей ВТСП-технологии.
Сейчас, спустя два десятилетия после открытия этого эффекта, о впечатляющих успехах ВТСП-технологии не слышно. Впрочем, в подобном развитии событий нет ничего плохого. Никто не способен предугадать «чрез бездну двух или трех дней». Что уж говорить о десятилетиях. Беда в другом.
Именно открытие ВТСП явилось тем спусковым механизмом, после срабатывания которого «паблик рилэйшнс» стало занимать в науке неподобающе заметное место. Когда об открытии стали объявлять «в четверг и больше никогда», когда стиль журналов Nature и Science, в которых научный результат преподносится именно как рекламный бренд, стал проникать во все поры современной науки. Безусловно, в деле донесения научных результатов до широкой публики эти журналы – самые цивилизованные и профессиональные. Но у них есть еще одна задача, полностью противоположная первой, – привлечь как можно больше читателей. А это, с моей точки зрения, неизбежно ведет к низкопробному рекламному стилю.
Скорее всего им руководствовался человек, объявивший об открытии невиданных свойств органических полупроводников и публиковавший свои результаты только в Nature и Science и ничего не посылавший, например, в Physical Review Letters, в котором существует мощный институт именно рецензентов-специалистов, а не рецензентов-политиков от науки, как часто бывает в двух обсуждаемых журналах.
Любителям подобного стиля не мешало бы напомнить слова Ричарда Фейнмана: «For successive technology, reality must take precedence over public relations, for Nature cannot be fooled» («Для создания успешной технологии, реальность должна быть выше «паблик рилэйшнс», ибо природу не одурачишь»). Но вряд ли они дойдут до них.
