Так называемое знание

Вскрытие покажет, где спрятана истина.
Рембрандт. Урок анатомии профессора Тюльпа. 1632 год

«Все неизвестное представляется величественным» – таков девиз «НГ-науки». Статья Андрея Ваганова «Знание обессилило» (см. «НГ-науку» от 28.11.07) также в основном представляет собой недоумение перед величием религии, «мракобесия», и бессилием науки как в России, так и в других странах. Чтобы поддержать дискуссию, предложу несколько иную интерпретацию проблемы.

Во-первых, вопросы взаимодействия науки и религии, их роли в жизни общества стоит рассматривать не столько с позиции «знания», «абсолютного разума» (о чем пишет Андрей Ваганов, в том числе цитируя и критикуя президента РАН Юрия Осипова), а прежде всего с точки зрения поиска истины. Знание может быть истинным или неистинным, знанием научным и знанием религиозным, даже магическое знание как набор неких знаково-символических форм существует. И только практика является критерием истины этих наборов теоретических знаний.

Отсюда – во-вторых. Если сегодняшняя общественная практика, реализуя так называемые религиозные либо так называемые научные знания (Ваганов предпочитает их противопоставлять, хотя трансформации и взаимотрансформации науки и религии в истории известны), в результате эксперимента, опыта, проверки в реальной жизни отдает предпочтение «текстам» религиозных деятелей, а не «текстам» ученых, значит, либо ученые создали неверные теории (что не исключается и самой небезгрешной наукой), либо деятели, выступающие сегодня под флагом религии, умудряются создавать, предлагать более соответствующее современной практике, более истинное знание (что также не исключается даже исходя из теории вероятности).

Дальнейшая практика и теоретические доказательства на основе практики могут выявить иную истину. Критерием истины выступает практика, а не принадлежность к тому или иному социальному слою. И если средневековый книжник под сенью религии, как и сегодняшний религиозный человек, обогащает истиной человеческий опыт или это делает другой человек, не относящий себя ни к религии, ни к науке, а некий классический светский ученый этого не делает, то имеет смысл отдать пальму первенства изыскателям истины – независимо от расы, пола, религиозной и социальной принадлежности.

Андрей Ваганов, как зеркало современной научной журналистики, от абстрактных рассуждений об «обессиливании» некоего абстрактного «знания» переходит к конкретным примерам противопоставления, приближаясь к поиску истины, хотя ни разу это заветное слово не произносит.

Итак, верна ли теория Дарвина? Стоит ли верить в колдовство, магию и инопланетян? На основе анализа социологических опросов делается вывод: «Удельный уровень «мракобесия» что в США, что в ЕС, что в России примерно одинаковый». У религии и у науки как сфер общественной жизни, призванных служить не столько самим себе, сколько всему обществу, схожие проблемы. Когда монополией на истину пытаются обладать лишь обзаведшиеся учеными степенями, званиями (светскими или теологическими), не слишком утруждая себя доказательствами истины для широкой общественности, честные журналисты, как Андрей Ваганов, указывают им на противоречия.

Ваганов удивляется тому, что религиозная и научная бюрократия сливаются, подписывают совместные документы и т.д., при этом общественная практика, проверяющая этот союз, в России оставляет желать лучшего по сравнению с подобными взаимодействиями, например, в США или Саудовской Аравии. «Остается только предположить, что мы не индустриальная (в современном понимании) и тем более не постиндустриальная страна. Зато глубоко, если верить академическим ученым, духовная», – пишет Андрей Ваганов.

Безусловно, в-третьих, наука политична, в связи с тем, что политика, как и наука, и религия, и магия, как и болтовня народа, претендует на поиск и провозглашение истины. Социальные слои борются, взаимодействуют между собой, то изолируясь, то объединяясь, в надежде обладать истиной, за которой пойдут другие. Причем за истиной не столько на пути веры или политического голосования, сколько на пути ежедневного труда, наработки истины практикой и теорией. Ваганов: «Тогда правительство совершенно правильно делает, сокращая финансирование науки: зачем ему, правительству, финансировать какой-то «абсолютный разум», коль скоро есть такой в лице президента РФ?» Однако если институт президентства, президент обладают способностью «производить» истину – это можно признать за благо. А если какое-то сообщество считает, что оно лишь должно накапливать знания, слабо заботясь об истине и тем более не заботясь о продвижении этой истины в массы, – такое «знание» и есть «бессилие».

Андрей Ваганов прекрасно знает, например, сколь много внимания уделяют современные западные университеты продвижению своей научной продукции в СМИ и сколь мало в целом – российские научные структуры (это журналистская истина). Поиск истины – это и качество образования, и качество дискуссий. Повторю, что в науке речь должна идти прежде всего о поиске истины и ее продвижении в массы. Спасибо «НГ-науке», лично Андрею Ваганову за движение к истине, а не только к абстрактным знаниям.