Надежда Муравьева Илья Кочергин родился в 1970 году в Москве. Четыре года проработал лесником на Алтае. Окончил Литературный институт им. А.М.Горького. Автор книги «Помощник китайца». Лауреат премий журналов «Новый мир» (2000), «Знамя» (2002), «Эврика» (2001), премии правительства Москвы в области литературы и искусства (2003).
Кочергин пишет в духе так называемого нового реализма. Его повесть «Помощник китайца» – описание мытарств героя в постперестроечной Москве, воспоминания детства (коммунальная квартира, слепая полоумная бабка-сказительница, школа и нелегкий быт советского человека), сложные отношения с женой, пьянки, служение китайцу-бизнесмену и духовные поиски, – как и проза Ирины Мамаевой, глубоко реалистична.
Под реалистичностью в данном случае подразумеваются бесконечные описания обыденной, часто весьма неприятной и безумной (советской) действительности. Жизнь героя зачастую убога и страшна своей видимой бессмысленностью, но все дело опять же в том, не что описано, а как. Проза Кочергина отражает именно бытовую сторону вещей, как зеркало в коммунальной квартире отражает шубы, старые шапки и шкафы, без затей, без тайны и без «извивов сокровенных». Как видится, так и пишется: «Она потихоньку превратилась в призрак, который пугал своим видом моих одноклассников, пугал мертвой, желтой кожей на руках, сморщенным лицом и сиплым, невнятным голосом. Этот призрак населял дом моего детства. В доме еще был несгораемый шкаф, который никогда не открывался; антресоли с бельгийским ружьем и коробкой патронов; страшный бронзовый бюст с пустыми зрачками и портрет на стене в моей комнате┘»
Хочется уточнить, что один призрак, при всей его огромности, никак не может «населять» целый дом, но дело даже не в этом. Дело в том, что подобного рода проза – скорее описание жизни, но не сама жизнь в ее многогранности и сложности. Сравнение с зеркалом тут вполне уместно: плоский, описательный язык дает читателю возможность увидеть, что именно происходило с героем, как сводка с места событий помогает представить последовательность жизненных явлений.
Что бы ни описывал Кочергин, все время происходит одно и то же: идет ли речь об Алтае или о Москве, о суровых обитателях тайги или о канадских студентах.
«┘Потом пошли лес и болото, копыта с чмоканьем выдирались из грязи. Лошадь под Таней сильно дергалась. Среди деревьев стало темней. Потом пришлось все же надеть очки – она совсем плохо видела в сумерках, а крутые склоны уже закончились, и смотреть по сторонам было не так тревожно».
Как видим, «лошадиная тематика» вообще близка современным реалистам – в данном случае Ирина Мамаева и Илья Кочергин совпадают во времени и пространстве.
Здесь торжествует дух и манера школы соцреализма, активно возрождаемые в нашей литературе. Попытка описать «жизнь как она есть», увидеть ее грубые стежки, передать ощущение повседневности – это, конечно, стоящая задача, но магия слова утрачивается.
Поясним: если бы «Вечера на хуторе близ Диканьки» были просто подробным «отражением» жизни казака Левко и описанием непростого казачьего быта, то мы бы не стремились перечитывать Гоголя.
Дарья Гармоненко