Павел Руднев CВОЮ НОВУЮ передачу "Аутодафе" Дмитрий Дибров начал с изложения ее стратегической идеи. С одной стороны, это будет аутодафе для известного музыканта (острый, нелицеприятный диалог со зрителями); с другой - его же представление в самых невероятных жанрах и немыслимых сочетаниях... с другими музыкантами.
Эта сверхзадача показалась небезынтересной. Памятуя о музыкальных пристрастиях Диброва, наш изощренный мозг принялся выписывать кренделя фантазий. Грезились самые фантастические джем-сейшены, новые "поп-механики", что-нибудь вроде сочетания Владимира Спивакова и Софи Окран, Михея Джуманджи и балетной труппы Мариинского театра или Дмитрия Ревякина и ди-джей Грува.
Дело оказалось банальнее, чем представлялось. Перед нами явилось обычное телеинтервью со случайными зрителями, каких много, перемежаемое нередкими музыкальными номерами. Этакий "Музыкальный ринг" с одним боксером неспортивного вида.
Первым гостем стал Александр Градский. Самая неудачная фигура для начала цикла. И с точки зрения современных музыкальных интересов, и с точки зрения оригинальности "сочетаний" (на своем недавнем юбилее Градский уже спел под аккомпанемент симфонического оркестра) и выбора материала (он пел "Сатиры" Саши Черного - Градский, конечно, был "в голосе", но без своего голоса), и с точки зрения увлекательности собеседника. Градский говорил о своем таланте, о том, что написал так много песен, что их даже не вместить в формат тройной пластинки; затем пошлил ("Театр начинается с канализации"), затем цитировал Салтыкова-Щедрина. Было заметно, что опытный интервьюер Дибров, в ужасе пытаясь придать остроту диалогу, прибегал уже к самому последнему способу отвлечь внимание - бесконечно провоцируя Александра Градского на флирт с молодой девичьей аудиторией.
Как никогда, было заметно, что Градский так и остался сладкоголосым ура-перестроечным менестрелем, самыми сильными номерами которого были сатирические баллады про советскую житуху. Музыкант, который позволял себе и своим собеседникам называть себя "дедушкой русского рок-н-ролла", в то время как жив Гребенщиков, а Науменко мертв, увы, доказал своей судьбой, что чем проворнее профессионализм, тем дальше от канонов рока, к которому так истово хотят его причислить, записывая в "легенды". На деле - матовое, техничное пение и тексты, к которым не хочется прислушиваться.
Кокетливое интервью с человеком, знающим, что он гений, не дисгармонировало со стилем новой передачи. Представьте себе аутодафе без казни, без пыток, без изнуряющих допросов, без злобных "зрителей финала" и плачущих благодетелей - поразительное отсутствие драматизма, конфликта, движения, завязки, финала, телевизионных перебивок, досье на героя: меню для язвенника. Где-то вдали, на видеоэкранах, всю передачу бушевал страстный огонь, соблазнительно напоминающий нам об обещаниях Дмитрия Диброва сталкивать несовместимое и превратиться из ночного антрополога в вечернего инквизитора. Хотелось бы увидеть достойный гарнитур к этим пока неживым, хотя и огненным обоям.
При осознании того факта, что "Аутодафе" снимается в студии "Vox populi" Евгения Киселева и при том же оформлении зала, подумалось, что экономное руководство НТВ захотело влить энергию элитарной "Антропологии" в сугубо коммерческие накопители, добавив к необычайной общительности и изящной резкости Дмитрия Диброва немного попсы в самый что ни на есть прайм-тайм. "Аутодафе" призвано стать официозно-народной версией явно помирающей "Антропологии".
