Марина Гайкович Основные события прошлой недели сконцентрированы, конечно, в столице. По красной дорожке Московского кинофестиваля уже прошлись звездные гости, не преминув ошарашить публику нарядами самых нестандартных фасонов. Впрочем, старт конкурсной программы быстро стирает гламурную часть и расчищает пространство для дискуссий и обсуждений более важных. Сцену и публику Большого театра покорили артисты лондонского Ковент-Гарден: долгожданные гастроли балета Королевского театра завершились спектаклем с участием Натальи Осиповой – экс-прима Большого танцевала на сцене родного театра в новом статусе. Подробно об этих событиях – на полосе «Культура».
Еще из области кино. Руководители Открытого фестиваля кино стран СНГ, Латвии, Литвы и Эстонии «Киношок» объявили о существенных изменениях в судьбе киносмотра – одного из старейших в нашей стране. Основное новшество – не переезд из пансионата «Фея-2» в новые отели в центре Анапы, но приход в команду новых людей. Продюсером фестиваля (это новая должность) стал Владимир Игнатьев – человек из сферы производства телекино. Он заявил на брифинге, что «больше внимания на фестивале будет уделяться телефильмам», а в перспективе он мечтает о создании анапского рынка телевизионных проектов. На вопросы журналистов, не потеряет ли фестиваль главного своего свойства – стремления поддерживать связи кинематографистов постсоветского пространства, руководители «Киношока», естественно, отвечали, что будут хранить традиции, но, дескать, и жить как-то надо в новых реалиях. «Сами видите, отношение нашего государства к СНГ очень двойственное, – сказал Вячеслав Шмыров, руководитель новой программы «Киношока» «Панорама современного российского кино». – Межгосударственный фонд гуманитарного сотрудничества государств – участников СНГ практически парализован». МФГС действительно помогал «Киношоку» выживать в последние годы, а теперь сам в непонятном положении. И жизнелюбивый фестиваль торит себе другую дорогу.
Внимания заслуживает и другое мероприятие, от столицы отдаленное – но только географически. По своему содержанию некоторые события Дягилевского фестиваля, что открылся в четверг в Пермском театре оперы и балета, заткнут за пояс иные столичные начинания. Центром притяжения первых трех дней стала мировая премьера оперы Дмитрия Курляндского «Носферату» (вернее, второй ее показ – первый был назначен на пятницу, 13 июня). После, да и во время просмотра этого спектакля, автора этих строк постигло чувство горького сожаления: столица или, точнее, обе столицы живут на обочине театральной реальности, в глубокой провинции. Острие же здесь, в Перми. Два сногсшибательных проекта: опера XVI века и опера XXI открывала и закрывала этот сезон в Перми.
Можно сколь угодно долго говорить о немыслимых бюджетах, о том, что Теодор Курентзис играет не по правилам, игнорируя репертуарную политику, и превращает театр в собственную игрушку (не исключено, что «Королеву индейцев» Перселла, как и прошлые сенсационные постановки под его началом, в Перми больше не увидят), но факт остается фактом: скоро кокошники и терема вместе с париками и камзолами (читай – осторожность и угодливость интендантов, их неготовность к эксперименту, в котором сегодня так нуждается оперное искусство) превратят отечественный музыкальный театр в пыль.
«Носферату» Курляндского почти двухчасовая, по замыслу автора, «музыка открытого рта». Или «до-музыка»: традиционного звучания инструментов или голоса здесь почти нет, есть – попытка музыкальными средствами (симфонический оркестр, солисты и хор) проанализировать человеческое дыхание – ровное, спокойное, хриплое, болезненное, задыхающееся и т.д. С той только разницей что процесс, занимающий, в общем, несколько секунд, здесь растянут до 112 минут. 112 фантастических, захватывающих, затягивающих в свои путы минут. За ними титанический труд композитора и исполнителей: партитура, что вызвало крайнюю степень восторга у некоторых зрителей, исключает импровизацию, каждый звук нотирован. Здесь цепляют скрепки на струны, водят по ним резиновым шариком, используют пенопласт, клоунские дуделки, пилят пилами, точат ножи и пр. Все – в строго прописанном ритме, ибо именно временная организация музыкального процесса для композитора в этом произведении важнее всего. Он создает реальность или вместе с либреттистом (Димитрис Яламос) и постановщиками (режиссер Тодорос Терзопулос и художник Яннис Кунеллис) творит миф. Все это даже не театр, а «до-театр» с ритуальным действом свадьбы и одновременно похорон невесты или «пост(экспрессионистский)-театр», обнажающий до костей дьявольский мир вампира Носферату. Смелый проект. Таким и хочется видеть современный музыкальный театр.
