Сценарий майдана для Центральной Азии

В Андижане в 2005 году власть вынуждена была применить силу против митингующих. Фото Reuters

Расхожее в политических текстах понятие «система региональной безопасности» неприменимо к Центральной Азии, к такому выводу пришли российские и узбекистанские эксперты в ходе прошедшего в Ташкенте ситуационного анализа «Роль Узбекистана и участие России в сфере безопасности в Центральной Азии с учетом меняющейся ситуации в Афганистане». Есть отдельные элементы, есть активность систем и блоков, охватывающих более широкое географическое пространство и лишь частично затрагивающих Центральную Азию (НАТО, ОДКБ, ШОС), но о собственно региональной системе говорить не приходится. Создание такой системы чрезвычайно актуально, если исходить из реалистических оценок всего комплекса угроз и рисков для стабильности и развития региона.

Угроз и рисков немало, как внутрирегиональных, так и происходящих извне. Внутристрановые ситуации с точки зрения стабильности и развития сложны во всех странах региона. Наибольшее беспокойство вызывают Киргизия и Таджикистан, являющиеся «слабыми звеньями» региональной безопасности. А наиболее уязвимым звеном, по мнению участников экспертного совещания, является Киргизия с ее перманентно нестабильной ситуацией, слабостью государственных институтов, разнонаправленными интересами киргизской политической элиты (даже в той ее части, которая находится в настоящее время у власти), непредсказуемостью и возможностями использования территории этой республики для переноса нестабильности на сопредельные страны.

Конечно, проблемы существуют и в Узбекистане, и в Казахстане, однако там есть как понимание сущности происходящих дестабилизирующих процессов, так и возможности противодействия им. В Астане и Ташкенте осознана ответственность за безопасность и стабильность всего региона, что превращает эти две страны в обязательные сегменты любой из формируемых систем региональной безопасности. Политические элиты Узбекистана и Казахстана наиболее предсказуемы и в вопросе транзита, преемственности власти в своих странах, они исключают дестабилизирующие, неконституционные сценарии, и доминирующий вектор угроз безопасности для этих двух стран направлен извне. Понятно, что никакая эффективная система региональной безопасности невозможна без участия Узбекистана и Казахстана.

Однако приостановление Узбекистаном членства в ОДКБ, с одной стороны, и ставка России на центральноазиатском направлении преимущественно на эту организацию формально выводят Ташкент из списка региональных союзников России. Хотя именно Узбекистан является ключевой страной в сфере безопасности с точки зрения национальных интересов всего региона и России. Это аксиома.

Возможности ОДКБ как элемента обеспечения региональной безопасности давно и многими экспертами оцениваются преимущественно критически. ОДКБ по-прежнему никак не проявляет себя в качестве некоего цельного институализированного образования, оставаясь простой суммой двусторонних отношений в военной сфере между Россией и другими странами-участницами. К слову, именно это обстоятельство являлось одним из главных мотивов приостановления Узбекистаном, сохраняющим военное сотрудничество с Россией на двусторонней основе, своего членства в этой организации. В рамках же ОДКБ наблюдается процесс более узкой интеграции, но на центральноазиатском направлении это заметно лишь применительно к Казахстану. Любое отраслевое интеграционное объединение подразумевает хотя бы относительную равновеликость, поэтому Киргизия и Таджикистан в ОДКБ остаются преимущественно иждивенческими сторонами, не играя принципиальной роли в формировании потенциала организации.

В последние годы стало едва ли не признаком хорошего тона пытаться переносить образы западной политической публицистики из одного региона на другой, с континента на континент. Но основанный не на сложившихся стереотипах, а на простом анализе фактов вывод позволяет отвергнуть такие подходы в политическом прогнозировании. Вероятность сценариев по типу арабской весны, украинского майдана, в частности в Узбекистане и Казахстане, практически исключена. Андижанские события 2005 года показали, как будут реагировать на попытки дестабилизации страны узбекские государственные структуры, чтобы не допустить развития событий по украинскому сценарию. Аналогичный опыт имеет и Казахстан (события в Жанаозене в ноябре 2011 года). Да, события в Украине означают, что глобальное геополитическое соперничество переходит в стадию достаточно ожесточенной геополитической борьбы между Западом и Россией. Но это не означает автоматического переноса всей украинской ситуации в Центральноазиатский регион. В том же Узбекистане немного внутренних факторов для повторения подобных сценариев, хотя угроза влияния извне является вполне реальной для всех. Узбекистан находится в центре региона, и для обеспечения его стабильности чрезвычайно важны процессы, происходящие в сопредельных государствах.

А ситуация в регионе полна сопрягающихся конфликтных узлов – погранично-территориальных, межэтнических, водно-энергетических. Хотя с формальной точки зрения уровень межгосударственных противоречий и не выглядит особенно конфликтным, эти противоречия зачастую находятся в латентном состоянии. Но анализ ситуации последних лет показывает высочайшую конфликтогенность всех названных сфер. В межэтнической сфере это ярко продемонстрировал выведенный в латентное состояние киргизско-узбекский конфликт на юге Киргизии 2010 года, в погранично-территориальной – киргизско-таджикский военный, по сути, конфликт в баткенско-исфаринском районе, ярко проявившийся в январе 2014 года, ряд конфликтов на границах Киргизии и Узбекистана.

Если погранично-территориальные проблемы пусть и с недостаточной динамикой, но все же понемногу решаются, то водно-энергетические проекты Киргизии и Таджикистана вызывают особое беспокойство в Узбекистане. В целом религиозный, водно-территориальный, погранично-территориальный и межэтнический факторы могут по отдельности или в различных комбинациях стать «спусковыми крючками» более общих конфликтов, более широкой дестабилизации, в случае заинтересованности тех или иных внешних сил, использующих политические силы в странах региона в случае необходимости.

Внешние угрозы, конечно, связаны в первую очередь с ситуацией в Афганистане. Очевидно, что эскалация афганского конфликта будет только нарастать, включая и экстраполирование конфликтности на страны региона. И с точки зрения развития ситуации в самом Афганистане и безопасности региона значение предстоящих президентских выборов минимально. В худшем из сценариев президентские выборы только усугубят межэтнические и иные внутриполитические, межрегиональные противоречия в Афганистане.

В этих условиях Афганистан будет продолжать оставаться важнейшим плацдармом для базирования террористических структур. Активность транснациональных террористических группировок, базирующихся в Афганистане, будет только нарастать. Наибольшее беспокойство для стран Центральной Азии и транзитно для России вызывает их концентрация в ряде северных провинций Афганистана, в частности в Кундузе, где они пользуются поддержкой группировки «Хезбе Исломи» Гульбетдина Хекматиара, в Бадахшане, а также в северо-западных провинциях (Фариаб, Бадгиз). Обращает на себя внимание и происходящее смещение многих из данных формирований из зоны афганско-пакистанской границы на север, к границам Центральной Азии. Их цели и задачи в настоящее время либо не до конца определены, либо время их использования в регионе пока не наступило. Отдельным вопросом является ситуация в афганском приграничье на туркменском направлении. В частности, в ряде провинций (Батгиз, Фариаб) действуют этнические туркменские группировки талибской направленности, так называемые «туркменские джамааты», в среде которых ведутся разговоры и о предъявлении территориальных претензий к Туркмении в районе Мары и Серахса.

В рамках этой проблемы обращает на себя внимание совместная активность двух государств – Пакистана и Саудовской Аравии, чрезвычайно активизировавшихся как в Афганистане, так и в странах Центральной Азии, в том числе – через поддержку террористических организаций и распространение нетрадиционных религиозных течений. В определенных кругах этих стран акцент в региональной политике делается именно на Узбекистан как на страну, воздействие на которую облегчает задачи распространения влияния на весь Центрально-Азиатский регион.

Передислокация военных сил в Афганистане может стать лишь поводом для усиления военного присутствия США в регионе, что повлечет за собой усиление напряженности в российско-американских отношениях уже на центральноазиатском пространстве, особенно в связи с известными событиями вокруг Сирии и Украины. Можно ожидать попыток выдавливания российского присутствия в Киргизии, усиления присутствия в Узбекистане, столкновения интересов США и РФ в Таджикистане, попыток вхождения экономическими интересами и военным интересом в Туркмению.

В этих условиях нынешнее состояние узбекистанско-российских двусторонних отношений в сфере безопасности представляется крайне недостаточным. Эффективная система безопасности может и должна быть основана на взаимодействии главных региональных игроков, каковыми, без сомнения, являются Узбекистан и Казахстан, не исключая при этом и работы, ведущейся по линии ОДКБ.