Владимир Дайнес ВОСЕМЬ десятилетий прошло с момента окончания войны между Советской Россией и Польшей, которую чаще всего именуют советско-польской войной. Однако до сих пор остается неясным вопрос как о количестве пленных командиров и красноармейцев, так и о числе умерших и погибших в польском плену. На это есть разные точки зрения, причем каждый из авторов с обеих сторон уверен в своей правоте.
Суть спора - в противоположности подходов к проблеме ответственности за гибель безоружных людей. Россия, повинившаяся в убийствах пленных польских военнослужащих, вправе рассчитывать на ответный жест доброй воли. Варшава, утверждая, что доказательств ее вины не существует, отрицает само наличие проблемы.
В статье "Пленные забытой войны" 19.10.2000 польский историк профессор Збигнев Карпус утверждает, что российская сторона завышает цифры погибших в лагерях красноармейцев и что сама их гибель стала следствием трагически сложившихся обстоятельств, а не преднамеренных действий властей. На этих двух тезисах и построена публикация.
Начнем с арифметики.
Профессор прав: подсчет жертв в данном случае во многом строится на основе косвенных данных и получить объективную цифру трудно. Но чтобы, как того требует беспристрастность ученого-историка, приблизиться к этому, важно сравнивать собственные, строящиеся в основном на лагерной статистике, вычисления с методикой подсчета противной стороны.
Так, нарком иностранных дел РСФСР Г.Чичерин в ноте от 9 сентября 1921 года на имя поверенного в делах Польши в России Т.Филипповича указывал, что "в течение двух лет из 130 тысяч русских пленных в Польше умерли 60 тысяч". Российский исследователь И.Михутина, на которую ссылаются М.Филимошин и А.Селенский, считает, что общее число пленных красноармейцев за 1919-1920 годы составило 165,5 тыс. человек, а погибли и умерли в польском плену в 1919-1922 годах около 83,5 тыс. человек. В статистическом труде "Гриф секретности снят: потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах", изданном в 1993 году, приводятся данные о 94 880 командирах и красноармейцах Западного и Юго-Западного фронтов, пропавших без вести и попавших в плен в 1920 году (в книге они сведены в одну графу).
Польский исследователь утверждает, что после завершения боевых действий, то есть после 18 октября 1920 года, на территории Польши остались около 110 тыс. красноармейцев, а за три года (1919-1921) умерли 16-18 тыс. человек. По сведениям II отдела Генштаба польской армии в феврале 1919 - октябре 1920 годов были взяты в плен более 146 тыс. человек.
Таков разброс мнений по рассматриваемому вопросу. Кому же верить? Если взять данные Михутиной, то они поражают своей величиной, на наш взгляд, вызывая некоторое сомнение. И в первую очередь из-за простой арифметической ошибки в подсчете. В число 165,5 тыс. пленных она включает 13 тыс. захваченных польской армией в 1919 году, 30 тыс. - в апреле-июне 1920 года и 117 550 человек - во второй половине августа 1920 года. При сложении этих цифр получается 160 550, но не более. Да и свыше 117 тыс. красноармейцев только Западного фронта, попавших в плен во второй половине августа, противоречат сведениям труда "Гриф секретности снят". Сам труд опирается на солидную документальную базу, но не дает полного ответа на вопрос о попавших в плен, так как они не выделены в отдельную графу. Нет полной уверенности и в правоте 3бигнева Карпуса, ибо его данные о 16-18 тысячах умерших советских пленных не сходятся с данными польского Генштаба о числе жертв только в одном лагере Тухоли. Столь явное стремление Карпуса отстоять цифру в 16-18 тыс. невольно наводит на мысль, что она вполне укладывается в концепцию о расстреле в Катыни и в других местах на территории СССР около 15 тыс. польских офицеров и полицейских как акте мести за сгинувших в польском плену красноармейцев.
Больше доверия вызывают сведения Чичерина и польского Генштаба, потому что один как лицо официальное должен был знать хотя бы приблизительно истинное количество военнопленных, а другой вынужден был заниматься учетом и содержанием последних.
По-разному оценивается и количество вернувшихся в Россию из польского плена красноармейцев. Польские историки говорят о 65 797 (на конец октября 1921 года), а по данным Мобилизационного управления Штаба РККА таковых было 75 699 (на конец ноября 1921 года). Большего доверия заслуживают сведения Штаба РККА, который непосредственно принимал репатриантов. Если взять данные двух штабов (польского Генштаба и Штаба РККА), то окажется, что из плена не вернулись 70,3 тыс. человек. Из них в белых формированиях остались на территории Польши примерно 5 тыс. (10 тыс. вернулись в Россию в числе 75 699), около 300 человек сумели из лагерей бежать на родину через Восточную Пруссию и Литву, а тысяча человек решили поселиться в Польше. Следовательно, всего погибшими и умершими в плену можно считать около 64 тыс. человек, что практически не противоречит сведениям Чичерина.
Однако эта цифра не устраивает Карпуса, ибо рушит еще одну его концепцию о том, что "условия жизни российских военнопленных, действительно довольно трудные, но коренным образом отличавшиеся от картины лагерей смерти, которую описывают ныне российские авторы". Впрочем, профессор не отвечает на вопрос: в чем же было это отличие? Правда, спохватившись, он говорит об эпидемиях заразных болезней, вспыхнувших после того, как в польских лагерях появились первые пленные с Восточного фронта. Создается впечатление, что они сами же и виноваты в эпидемиях. Кроме того, 3бигнев Карпус пытается опровергнуть сведения о погибших 22 тыс. красноармейцев в лагере Тухоли, так как якобы российские историки и журналисты "не ссылаются ни на какие достоверные архивные источники".
К сожалению, если по вопросу о числе погибших военнопленных существует разноголосица, то на вопрос об их положении опубликованные источники и литература дают однозначный ответ. Сожаление, естественно, относится к автору статьи в "Независимой газете". Можно утомить читателя перечислением документов и фактов об ужасном (это еще мягко сказано), а не "довольно трудном" положении военнопленных красноармейцев в польских лагерях. Об этом неоднократно говорилось в нотах российского Наркоминдела, но сошлемся в основном на другие, не российские источники, которые вряд ли могут быть недоступны польскому ученому-историку.
В письме председателя российско-украинской делегации на мирных переговорах с Польшей А.Иоффе председателю польской делегации Я.Домбровскому от 9 января 1921 года отмечается: "Согласно отчетам Американского союза христианской молодежи (отдел помощи военнопленным в Польше, отчет от 20 октября 1920 года), военнопленные размещены в помещениях, абсолютно не приспособленных для жилья: отсутствие всякой мебели, отсутствие спальных приспособлений, так что спать приходится на полу без матрацев и одеял, почти все окна без стекол, в стенах дыры. Повсеместно у военнопленных наблюдается почти полное отсутствие обуви и белья и крайний недостаток одежды. Так, например, в лагерях в Стшалкове, Тухоли и Домбе пленные не меняют белья в течение трех месяцев, причем большинство имеет лишь по одной смене, а многие совсем без белья. В Домбе большинство пленных босые, а в лагере при штабе 18-й дивизии большая часть совершенно не имеет никакой одежды".
Об издевательствах над военнопленными в лагере Стшалкове свидетельствует нота полномочного представителя РСФСР в Варшаве правительству Польши от 5 января 1922 года. "В ночь с 18 на 19 декабря в лагере происходило систематическое избиение российских военнопленных и граждан, - подчеркивается в ноте. - Дело дошло даже до стрельбы по баракам, в результате которой был ранен спящий на нарах пленный Калита Корней. Заключенным в бараках запрещено было выходить после 6 часов вечера. Выполнить это приказание было невозможно, так как внутри бараков нет уборных. Выходящих военнопленных и интернированных избивали специально следившие за ними польские солдаты. В этом избиении пленных принимали участие и господа офицеры польской армии: так, пленного Реуша избил обнаженной шашкой дежурный офицер, обходивший посты, причем большая часть ударов пришлась по голове".
Ответ на данную ноту Министерство иностранных дел Польши дало 4 февраля. Факты, имевшие место в ночь с 18 на 19 декабря, опровергнуты не были. Однако в происшедшем инциденте и ряде других были обвинены военнопленные, которые "проявили в последнее время тенденцию к явному неподчинению действующим правилам и распоряжениям администрации". Кроме того, польский МИД считал, что причиной такого отношения к военнопленным стали и повторяющиеся случаи "бегства военнопленных под покровом ночи". Почему они бежали, объясняет начальник II отдела Генштаба польской армии И.Матушевский в письме генералу К.Соснковскому от 1 февраля 1922 года, выдержка из которого была опубликована четыре десятилетия назад: "Из имеющихся в распоряжении II отдела материалов, которые получены из переписки интернированных и печати, следует сделать вывод, что факты побегов из лагерей не ограничиваются только Стшалковом, а происходят также во всех других лагерях как для коммунистов, так и для интернированных "белых". Эти побеги вызваны условиями, в которых находятся коммунисты и интернированные (отсутствие топлива, белья и одежды, плохое питание, а также долгое ожидание выезда в Россию). Особенно прославился лагерь в Тухоли, который интернированные называют "лагерем смерти" (в этом лагере умерли около 22 тыс. пленных красноармейцев)".
Сомневаюсь также, что Збигневу Карпусу незнакомы такие официальные документы, как Отчет делегации Американского союза христианской молодежи о посещении польских лагерей для военнопленных (октябрь 1921 года) или Доклад российско-украинской делегации в Смешанной советско-польской комиссии по делам военнопленных, беженцев и заложников (февраль 1923 года), в которых описаны пытки и издевательства над безоружными людьми.
Вообще аргументация профессора строится на странном принципе: у нас нет данных о том, что те или иные данные существуют. Или взять хотя бы такую, прямо "по Фрейду", оговорку ученого-историка как "польско-большевистская война". Видите, не польско-советская, не польско-российская. То есть, с одной стороны, государство и единая нация, с другой - клика политических авантюристов, не стоящая ни сожаления, ни оправдания в историческом плане. Одним прилагательным гуманитарная проблема подменяется политикой. Мы как бы поменялись с Варшавой местами. СССР долго не признавал ответственность за Катынь. Наконец, президент Горбачев, а потом и руководство новой России, преемницы СССР, официально повинились перед соседями. Теперь же преемница Речи Посполитой уверяет, что ей не в чем каяться перед Россией.
* * *
Факты, приведенные выше, не носят антипольский или тенденциозный характер, а преследуют лишь одну цель - призвать историков двух наших стран провести совместно полное и объективное научное исследование по вопросу о судьбе оказавшихся в польском плену красноармейцев. Если же вместо этого одна сторона будет обвинять другую в недостоверности, то к истине никто никогда не приблизится. Окончательная расчистка прошлого и объективная интерпретация трагедии наших военнопленных, последнего "белого пятна" в совместной истории, не только нормализует наши отношения, но сделает их дружественными.
