1. "Божественная комедия" Данте, около 1305
Флорентийский изгнанник написал поэму о путешествии по загробному миру. "Земную жизнь пройдя до половины", отказавшись от политических упований, утратив родину, Данте осуществил грандиозный замысел, который в библейские времена был под силу пророкам. Видение или сон, суд поэта или сведение политических счетов, пророческий жар или гениальная конструкция - как только не поименована эта череда терцин!
Девять кругов Ада описывает Данте, девять степеней мук нераскаянных грешников лицезреют он и его спутник римский поэт Вергилий. Тут множество знакомых лиц - от античных героев до пап. Далее герои проходят Чистилище, где души очищаются от греха. На вершине, у врат Рая, Вергилий покидает Данте, там поэт встречается со своей возлюбленной Беатриче, которая сопровождает его в блаженных эмпиреях. Данте созерцает Божество, постижение которого невозможно без связующей нити любви.
Поэт, спускающийся в царство мертвых, в христианской традиции не одержим орфеевской идеей вызволить свою возлюбленную. Напротив, она на краткий миг позволяет ему ощутить всю меру блаженства, доступную праведным душам. Его любовь и ее спокойное приятие этой любви, мгновенное узнавание, отсутствие самой мысли о возможности нервического побега в земную юдоль с ее страстями - так поэт преображает языческую символику, переплавляет известный сюжет.
Страсти отданы политике и оставлены у порога ада, экстатическое состояние любви и встреча с Божественным светом в Раю - строгая дихотомия, от которой человечество слишком быстро заскучало. Спокойному Рафаэлю предпочли мятущегося и яростного Микеланджело. Политические игры примиряли и ссорили с Божественным промыслом, а земной любви для придания ей смысла прибавляли страсти, пока не превратили ее в договор. Со времени написания "Божественной комедии" потрачено много сил и слов для того, чтобы строгий и желанный путь слияния с Божественным светом был обозначен как сложная метафора. Данте начал свой путь из сумрачного леса. Мы пребываем в нем.
2. "Сумма теологии" Фомы Аквинского ("Summa theologica"), первое издание в Страсбурге, 1463
Среди множества попыток дать полноценное философское изложение и обоснование христианского вероучения самой знаменитой до сих пор остается "Сумма теологии", написанная жившим в XIII веке монахом-доминиканцем Фомой Аквинским. Изложенное в ней учение получило название томизма, провозглашенного в конце XIX века господствующей доктриной Римско-Католической Церкви.
Главной проблемой для Аквинского, как и для всех богословов-схоластов, являлось соотношение между верой и разумом. В отличие от многих он не стал их противопоставлять, лишь обозначив для разума определенные границы в познании божественного. Последнее может постигаться только через откровение, тогда как истины естественного порядка вполне доступны разуму. Их изучение находится в ведении философии, в то время как божественные истины являются прерогативой теологии. При этом последняя все же выше первой, которая находится по отношению к ней в подчиненном положении.
Несмотря на то что именно в "Сумме теологии" изложены знаменитые пять доказательств бытия Бога, для Фомы Аквинского они все же имели второстепенное значение. Разум, по его учению, не способен найти абсолютных доказательств божественных истин, однако он вполне может и должен защищать их от нападок. Скорее именно эту роль выполняют изложенные Аквинатом доказательства бытия Бога.
"Сумма теологии" охватывает очень широкий спектр проблем - от метафизических вопросов до определения допустимого и недопустимого в финансовой деятельности. Это - ее несомненное достоинство и в то же время вполне очевидная слабость. Любая попытка выстроить громоздкую философско-богословскую схему неизбежно приобретает чисто спекулятивный характер. Вера в таком случае рискует превратиться в чистое умозрение. И все же самому Фоме Аквинскому удалось этого избежать, поскольку, по его собственным словам, любовь к Богу важнее, чем Его познание.
3. "Утопия" Томаса Мора, 1616
Утопия - остров, где работают 6 часов, есть демократия, выборность чиновников, рабы из числа провинившихся, из золота делают только ночные горшки и цепи для преступников, его жители привержены эпикурейству и наслаждениям, живут во имя справедливости и здоровья. Веротерпимость существует наравне с допущением примата долга. Бог - это существо, разлитое в мире, напоминающее о себе чудесами, а священники - жрецы морали.
По сравнению с замечанием о том, что "кроткие овцы пожирают людей", касавшееся современной Мору Англии, проект проигрывает.
В большинстве социальных проектов критика существующего порядка гораздо сильнее предлагаемой альтернативы. Беда подобных планов не только в том, что они не учитывают несовершенства человека, но и в том, что подспудно надеются либо не дожить до воплощения собственных планов, либо по праву отцов-основателей занимать в них особое положение. Именно поэтому нам, наследникам коммунизма, неинтересно читать проекты такого рода - от платоновских до коммунарских. Мы слишком близко знакомы на деле с пошлостью, пронизывающей быт обезличенного трудового коллектива. После смерти или гибели героев наступает торжество мещанства - так было в истории. Мор не имел преимущества такого опыта, равно как и не предполагал, что основал целый жанр утопической литературы вкупе с его антитезой - антиутопией.
Генрих VIII пригласил Томаса Мора стать лордом-канцлером. Когда король задумал стать главою Английской Церкви, Мор отказался присягнуть: один догмат механически заменяли на иной, столь же нетерпимый. Плата за стойкость - Тауэр и казнь.
4. "Критика чистого разума" Канта ("Kritik der reinen Vernunft"), первое издание в Риге, 1781
Книга родоначальника немецкой классической философии Иммануила Канта принадлежит к числу произведений, содержание и смысл которых всегда остаются неисчерпаемыми. С тех пор как она появилась, не было сколько-нибудь значительного философа, который бы не обратился к изучению этой работы и не попытался бы дать ей свою интерпретацию. Каждый вдумчивый читатель способен открыть в ней что-то новое и интересное для себя. И почти каждая эпоха читает "Критику чистого разума" по-своему, видит в ней свою актуальность. На нее откликались и откликаются моралисты, политики, люди самых разных занятий и профессий.
Кант видит задачу философии как раз в том, чтобы осуществить критику чистого разума. Причем он имеет в виду не какие-то отдельные книги или системы. Философ пытается отыскать корни всей проблематики разума, этой дарованной человеку способности, чтобы понять, что он может, а что нет, как рождаются его принципы, формируются понятия.
Кант оперирует столь знакомым нам понятием "научная революция", или "революция в науке". "Критика чистого разума" как раз и содержит в себе попытку вывести философию на аналогичный путь, совершив в ней "революцию мышления".
Философ все время стремится выразить свое отношение к коренной проблеме: мир и познание, мир и человек, не оставляя при этом никаких сомнений в том, почему его так интересует данная проблематика. Кант показывает, что здесь заключен единственный способ теоретически обнаружить истоки человеческой свободы, понять человека как свободное существо. Путь доказательства - тщательное обнаружение того, что человек по своей природе творческое существо, способное делать то, чего не делает природа. Для него свобода - некий скачок из царства естественной необходимости.
5. "Так говорил Заратустра" Фридриха Ницше, 1883-1885
В этой нашумевшей книге Ницше штурмовал буржуазный мир с его устоявшимися тусклыми стереотипами, с его пресыщенной культурой, вялой религиозностью, забвением рыцарства и пассионарной готовности к последней битве с наступающим злом. "Бог умер", - повторяли на разные голоса читатели. Не вдаваясь в труды вчитаться, впрочем. "Белокурая бестия" стараниями пропаганды припечатана к недоразвитому и фельетонному национал-социализму. Все слишком запутано в устоявшемся мире, перерабатывающем всякий пророческий жар на потребу дня.
Бессмысленно оправдание Ницше. Бессмысленно приспособление его к "современному" пониманию. Он высказался слишком явно по всем направлениям, чтобы нуждаться в комментариях и апологии.
На Западе не осталось ни одного незатертого образа, ни единого плодотворного источника - и появилась чеканная речь Заратустры, разметавшая камни. Ницше, непризнанный пророк, помещенный по недоразумению и боязливости в разряд философов, хоронил мир, где не осталось ничего достойного любви. Такое ледяное отрицание именуют люциферианством. Ницше предупреждал: люди давно совершили подмену и называют вещи именами своих кривых отражений.
Безусловно, влияние Ницше огромно. Но лежит оно не в философской, литературной и богословской сфере, по крайней мере в том понимании, которое утвердилось в последнее тысячелетие. Урок Ницше поучителен - так от века относились к пророкам и такова была мера их адекватного понимания. Опыт Ницше не коррелирует ни с одним из революционных или политических движений, как бы тщательно ни прослеживали его влияние на русских революционеров или гитлеровскую Германию. Одиночество пророка - это одиночество безумца. Так полагает здоровый мир, гниющий в своих любимых язвах.
6. "Толкование сновидений" Зигмунда Фрейда, 1900
Книжка безвестного венского врача имела скандальный характер и произвела глобальную революцию в сознании: отныне грех мог быть трактуем как невроз, а следовательно, требовал лечения, а не покаяния. Что бы вам ни снилось, вы либо тайно вожделеете, либо глубоко неудовлетворены вожделеющими вас.
Фрейд предложил отнести колоссальную часть людских страстей, переживаний, снов, реакций, поведенческих казусов в разряд бессознательного, сняв груз ответственности с личности за поступок или намерение.
"Прелюбодействовал в сердце своем" - к психоаналитику! Центральным инстинктом, основой бессознательного Фрейд смело поименовал либидо - сексуальное влечение, стало быть, двигатель истории. Поведение человека, мании и тревоги, сны и видения легко объяснялись комплексами и сублимациями.
Во главу человеческой жизни был поставлен Эдипов комплекс, позднее дополненный и расширенный комплексом Электры. Эдип, как известно, под гнетом рока убил отца и женился на матери, не подозревая о том, что делает. Фрейд, имевший весьма непростые отношения в собственной семье, распространил мифологическую схему на всех без исключения детей 3-5 лет, а вскоре и на взрослых.
Он не только сбросил оковы с кающихся, не только облегчил муки некоторой части душевнобольных, но позволил целой армии психоаналитиков, профессионалов и дилетантов вторгнуться в мир веры, религии, подвига, искусства, войны, морали, права. С помощью его метода анализу и расщеплению подвергается любая поведенческая модель. И гений - более не обласканный небом избранник, но клубок неврозов и комплексов, жертва родовой травмы, пребывающая в плену нескончаемой череды страстей. Человек - лишь невротик, пленник детских травм, инфантил, который оправдан, прощен и расщеплен психоанализом.
Фрейд расчистил место в исповедальне, потеснив не справившихся с грешными душами священников. Психоанализ сделал человечество болтливее - оно вот уже сто лет охотно говорит о своих маниях и тайных переживаниях.
7. "Каббала денудата" Кристиана Кнорра фон Розенрота ("Kabbala denudata"), первое издание в Зульцбахе, 1677.
Немецкий протестант Кристиан Кнорр фон Розенрот был не первый европеец, обратившийся к тайнам еврейского каббалистического эзотеризма, всегда вызывавшего у христиан и мусульман повышенный интерес. Христианские попытки рассказа о тайнах иудейской мистики, воспринимавшейся многими как чуть ли не тайное знание о природе Бога и мира, делали и Пико делла Мирандолла, и Яков Беме, и многие другие.
Но именно книга фон Розенрота, название которой можно перевести как "Обнаженная каббала", дала колоссальный поступательный толчок европейскому мистицизму нового времени и легла в основу гностических фантазий масонства, сыгравшего решающую роль в буржуазно-либеральных революциях XVIII-XIX веков. Написанная на латинском языке, "Каббала денудата" ознакомила читателей-неевреев не только собственно с каббалой, но и со многими эзотерическими идеями, к каббале никакого отношения не имевшими. Однако этот вариант каббалистического "знания", напрочь отвергающийся традиционным талмудическим иудаизмом, и определил пути развития европейской нееврейской эзотерики.
Конечно, можно отвергать историю эзотерики и считать ее недостойной глупостью (для атеиста) или страшной демонической ересью (для правоверного верующего). Но не признавать того факта, что именно книги, подобные труду фон Розенрота, определили во многом ход европейской истории, невозможно.
Масонство выступило с идеей всемирного религиозного братства, основанного якобы на знании тех принципов устройства мироздания, которые "церковники" тщательно "скрывают от мира". И причастность подобным "тайнам", несмотря на то что в своей вульгарной форме она выродилась в оккультизм и теософию, создала как бы параллельную, тайную историю цивилизации, до сих так всерьез никем не высмеянную и не дезавуированную.
8. "Капитал" Карла Маркса, 1857-1867
Эта книга появилась в то время, когда проблема социального неравенства стояла как никогда остро. В средние века оно объяснялось сакральным характером царской власти и находящихся под ее опекой государственных и общественных систем. Монарх воспринимался как помазанник Всевышнего, проводник его воли в земную реальность, социальные и политические отношения. Иными словами, его власть имела санкцию свыше, придававшую ей огромный авторитет и влияние.
В XVIII веке все меняется. Появление "Общественного договора" Руссо стало свидетельством радикального переворота во взглядах на природу социальных отношений. Согласно новой концепции, уже не Бог, а сам человек является главным субъектом общественных отношений. Соответственно, и социальное неравенство уже не воспринимается как нечто само собой разумеющееся. Однако бурное развитие капитализма вскоре развеяло слишком оптимистичные взгляды на возможности создания справедливого общества. У новых "сильных мира сего" уже не было никакой санкции свыше, зато они владели огромными капиталами, дававшими им неограниченную и гораздо более жестокую, чем у средневековых монархов, власть над людьми.
Если "Общественный договор" перевернул средневековые представления об общественном устройстве, то "Капитал" Маркса имел столь же революционно-разрушительное действие на основные принципы капитализма. Поэтому нет ничего удивительного в том, что долгое время он являлся своего рода Библией для самых разных революционных движений, независимо от того, в какой стране они действовали.
Тем не менее к концу XX века эта книга уже потеряла свою актуальность, так как уровень жизни в большинстве западных стран значительно поднялся по сравнению с тем, что было сто лет назад вследствие научно-технического прогресса.
9. "Молот ведьм", 1484
Немецкие инквизиторы Генрих Инститорис и Яков Шпренгер в конце XV века составили весьма действенную компиляцию из выдержек Священного Писания и трудов святых отцов касательно "порождения ехидниного" - племени ведьм, еретиков, колдунов и их сообщников. Как нельзя более кстати пришелся изобретенный Иоганном Гуттенбергом печатный станок: за два века книга была переиздана более 30 раз.
"Молот ведьм" - пособие по распознанию нечистой силы, ее колоссальной способности подделываться под благочестие и красоту, мимикрировать и притворяться. В ходу был известный девиз: "Бей правого и виноватого, Господь разберется". Но он применялся в экстренных и массовых случаях еретической заразы. В судебных разбирательствах потребовались скрупулезная работа и ссылки на авторитеты.
Опираясь на данную книгу, инквизиция выкосила европейское население, проредила его, как грядку, на которой отныне произрастали не самые лучшие растения. Для начала разбирательства достаточно было доноса соседа, кляузы завистника, жалобы на более преуспевшего, смелого, красивого или беспечного. У еретика практически не было выхода: ни полное признание вины, ни ее категорическое отрицание не гарантировали жизни. Последнее испытание, огнем ли, водой ли, констатировало невиновность посмертно.
Но трудно винить средневековых людей в отсутствии гуманности: их понимание спасения сводилось не к продлению земного пребывания человека на земле, но к скорейшей его переправе в пункт "конечного пребывания". И действительно, согласно такой посылке, людские доводы разума - пыль по сравнению с окончательным судом Господним.
10. "Братья Карамазовы" Достоевского, 1879-1880
Трудно найти художественное произведение, которое давало бы столь определенный ответ на весьма сложные религиозные и философские проблемы.
Главу "Великий инквизитор" вполне можно рассматривать как самостоятельный трактат. В нем Достоевский обращается к весьма актуальному для любой христианской (да и не только) конфессии вопросу - как найти грань между божественной волей и человеческим произволом, когда речь идет о людях, облеченных властью над душами своих ближних, имеющих от Бога право "вязать и решить"? Писатель четко дает понять, что если это право рассматривается как нечто самоценное, то вскоре оно перестает быть проводником божественной воли, превращаясь в орудие дьявола. Такова, по мнению Достоевского, сущность любого клерикализма, крайним выражением которого писатель считает свойственное католицизму деление Церкви на учащую и учащуюся, когда власть священства рассматривается как власть Бога на земле.
На страницах "Братьев Карамазовых" Достоевский обращается к одной из самых сложных и мучительных проблем христианского миросозерцания - почему Бог допускает страдания детей и насилие над ними? Писатель избегает поспешных и неизбежно циничных ответов на этот вопрос, указывая лишь, что ради спасения человечества Бог сам пришел в мир и претерпел страдания и смерть.
Татьяна Астафьева 
