Евгений Гонтмахер
Вот он прилетит, и откроется новая реальность. Фото Reuters
До нашей правящей элиты, которая немногочисленна – десятки человек, не более, участвующие в принятии решений в России, – сегодня дошло настроение тревоги. Это не паника, не катастрофа, но вообще они все, включая Владимира Владимировича Путина, поняли: что-то в стране не так. Казалось бы, люди не протестуют и не собираются это делать, рейтинг президента по-прежнему очень высокий, внешне все работает, все системы жизнеобеспечения функционируют, нет никаких, например, массовых отключений электроэнергии в северных городах, где, не дай бог, люди могут замерзнуть, – всего этого нет.
Но чувство тревоги у этой элитной группы уже появилось, как грозовое облачко на горизонте, которое постепенно надвигается. Это иррациональное чувство, потому что у каждого для этого ощущения есть свои причины, а точнее, мелкие симптомы. Как известно, официальные экономические оракулы говорят уже не первый год, что дно достигнуто. А тут вдруг бах! – официальная статистика показывает, как это было в нынешнем сентябре, что продолжается экономический спад.
Или какие-то события во внешней политике. Например, санкции против России. Несмотря на множество бодряческих заявлений о том, что никакого ущерба нам они не приносят, оказывается все не так. Санкции ощутимы – даже Владимир Путин это публично признал.
И вообще нынешний спад, который мы никак не преодолеем, и даже обещанный небольшой рост ВВП не меняет уже очевидного для всех факта, что Россия теряет позиции в мировой экономике. Мне кажется, что часть правящей элиты уже начала понимать: место России в миросистеме определяется не количеством танков и частей специального назначения, а экономической мощью. А перспективы здесь, если не проводить радикальных реформ, плачевны: согласно официальному прогнозу Минэкономики, в таком случае еще целых 20 лет мы будем находиться в стагнации.
И с этой точки зрения сочетание уважения к России в мире и ее слабой экономики – невозможно, и те, кто принимает решения, надеюсь, это понимают. Отсюда эта тревожность.
Страх перед реформами сильнее их необходимости
И что же делать? Есть варианты банальные: начать демократизацию, модернизацию, то, что пытался сделать хотя бы Дмитрий Медведев. Но, видимо, правящая элита этого боится. Там понимают: как только они начинают трогать систему власти, которая тщательно выстроена и сама на себя зациклена, ориентирована на несменяемость лиц, вся конструкция может обрушиться, в том числе и вместе с ними. Для них все еще свеж пример Горбачева.
Мы с коллегами спорим: был ли возможен у СССР китайский вариант развития? И приходим к выводу, что последний шанс для этого был в середине 60-х годов. Ушел Хрущев, пришел Брежнев, и был еще какой-то запал. Тогдашняя правящая элита тоже чувствовала, что что-то не так, надо что-то делать со страной, которая резко снижает эффективность. Если вспомнить, хлеба даже не хватало! И тогда была попытка что-то поменять в виде косыгинских реформ – пытались увеличить самостоятельность предприятий, перейти на хозрасчет – по тем временам это было довольно революционно. Но все убил 1968 год – Чехословакия.
В нулевые годы о демократии не было разговора, но была попытка сделать реформы в экономике. Когда объявлялось о нацпроектах, то Владимиром Путиным было сказано, что это только прелюдия к преобразованиям. Нацпроекты в образовании, здравоохранении, жилье и АПК должны были залатать дыры, которые были весьма ощутимы, а потом стать хорошим стартом для реформ. Но так же как и в 1968 году, в начале 2000-х у нас тоже испугались революций первого украинского майдана, грузинского переворота. Плюс наши пенсионеры из-за монетизации льгот кое-где вышли на улицы. Произошел точно такой же испуг, как и более 30 лет назад: давайте политику не будем трогать, а в экономике ничего же нас особо не беспокоит – цена на нефть была высокой, деньги в страну шли, ежегодный рост ВВП в нулевых был 7–8%.
Сейчас у правящей элиты ощущение тревожности заключается еще и в том, что фактически нужно решить задачу о квадратуре круга. Если со стороны посмотреть, то надо сделать так, чтобы экономика и заиграла хотя бы 4-процентным ростом ВВП, – это позволит хоть в какой-то перспективе догнать экономически более развитые страны и в то же время не тронуть систему власти. Пока из этого внутреннего противоречия выхода не видно и, если посмотреть объективно, его и не будет. Надо чем-то жертвовать: или экономикой, которая погрузится в депрессию еще глубже, или собственным положением во власти, которую нужно очень серьезно институционально реформировать. Отказ что-то делать в этой ситуации создает дополнительную тревожность у правящей элиты и приводит к шараханиям в принятии решений.
Вот Верховный суд обещает, что за экономические преступления не будут сажать – в принципе это правильно. Но все прекрасно понимают: чтобы это было реализовано и бизнес чувствовал себя свободным, нужны другие суды, способные могут принимать решения, которые будут противоречить узко понятым интересам госаппарата.
Или возьмем приватизацию «Башнефти». Сначала хотели пойти по логичному пути, предложив ее частным покупателям, за это публично выступили даже некоторые члены правительства, которые были против того, чтобы «Роснефть» как госкомпания в этом участвовала. А потом в один день все поменялось – и «Роснефть» фактически без конкурса выкупила этот актив.
Или посмотрим на внешнеполитическую сферу. Кто-то говорит про наступление оттепели в отношениях с Западом в связи с тем, что Владимир Путин примирительно выступал на Валдае. Но за этим должно последовать что-то в виде конкретных договоренностей, соглашений с Западом, нужно урегулировать сирийские и украинские дела. Пока этого не видно. Наоборот: наш «Адмирал Кузнецов», сопровождаемый подводными лодками, на всех парах ползет к Сирии.
Или ситуация с Ильдаром Дадиным. Шум поднялся вплоть до доклада Владимиру Путину, омбудсмен, представители СПЧ поехали в колонию. Может, эти меры помогут Ильдару выжить в колонии. Но это не значит, что в учреждениях ФСИН что-то системно поменяется в отношении всех заключенных. Дадину повезло: он известным оказался. А какой-нибудь человек сидит за экономические преступления, и никто никогда не узнает, как с ним там обращаются.
Это противоречие между вызовами, которые стоят перед системой власти, масштабы которых начинают все больше осознаваться, и имеющимися возможностями на них ответить – это главное внутриэлитное противоречие. И в существующей парадигме это противоречие невозможно решить. Потому что говорить и обещать одно, а делать другое – долго не получится, рано или поздно придется проходить точку бифуркации. Когда это случится, непредсказуемо.
Эта система и эта элита очень законсервированы и закапсулированы, и их взаимоотношения с окружающим миром своеобразны. Конечно, туда приходят сигналы извне, спецслужбы пишут какие-то донесения. Но картинка мира, которая представляется этим людям, почему-то неадекватна тому, что происходит в реальной жизни.
О чем надо и не надо знать президенту
 |
| Экономические оракулы заверяют, что дно давно достигнуто, а мы все падаем и падаем... Фото Depositphotos/PhotoXPress.ru |
В этой закрытой корпорации есть обслуга, которая поставляет внутрь информацию и очень тонко чувствует, что надо поставлять, а чего не следует. Притом что Владимир Путин когда-то давно говорил о работе разведчика, что тот принимает решение, только если получит два независимых взгляда или два источника информации на проблему. Вот только тогда он ее видит адекватно. Да, ты потом несешь ответственность за принятие решения, но по крайней мере у тебя должны быть источники разные. А у меня складывается ощущение, что у всех этих людей нет разнообразия источников и информация очень препарируется, исходя из каких-то совершенно выдуманных и неправильных представлений о действительности. Это как если бы арифметическую задачку составляли под заранее придуманный ответ. Или еще одну красивую и, может быть, даже правдоподобную быль из отечественной истории: для Ленина, который доживал свои дни в Горках, якобы печатали газету «Правда» в одном экземпляре – со специально подобранными хорошими новостями, чтобы не нервничал.
Но даже при всех этих обстоятельствах ощущение тревожности до правящей элиты все равно доходит. Получается, что система очень закрыта, но, с другой стороны, очень чувствительна к разовым фактам, как с Дадиным. Это поразительно: в работающей системе институтов такой факт до президента не должен был дойти. Эта проблема должна была быть решена на другом уровне, на уровне ФСИНа, федеральной структуры в системе наказаний. Руководство ФСИНа должно было бы тут же абсолютно самостоятельно эту проблему решить, в том числе публично. Неужели у президента есть время, чтобы разбираться с таким фактом?
А если и должен, то, значит, нужно сделать глобальные выводы в отношении того же ФСИНа.
Поэтому эта система власти фактически информационно изолирована от внешнего мира, с одной стороны, но очень чувствительна к отдельным эксцессам, с другой. Выходит много публичных докладов, где во всех красках описывается глубина нашего кризиса, но это никого наверху не интересует, а конкретные ситуации вдруг становятся предметом громких разбирательств. Это и есть системный кризис: вместо переосмысления концепции в лучшем случае идет тасование кадровой колоды.
Госуправление нуждается в реформе, в концептуальном изменении того, как принимаются решения, от которых страна зависит. Возьмем тот же самый бюджет на следующий год, который внесен в Думу. Там предполагается снижение расходов на образование и здравоохранение, и Госдума за это проголосует руками правящей партии, практически без концептуальных дискуссий. Но ведь это решение подрывает будущее страны! Хотя давно известно, что если страна в кризисе, то надо спасать человеческий капитал. Он рано или поздно пригодится как основной движитель развития. Динамичное будущее в XXI веке строится на человеке, не на нефти и газе. Но даже и для того, чтобы добыть их, сейчас нужен квалифицированный, здоровый человек.
Какое же это госуправление?! Это снова хаотическое решение конъюнктурных задач на основе очень простенького «общественного договора»: вы нам как можно дольше дайте возможность осуществлять власть от вашего имени, а мы вам предложим даже уже не хлеб с красной икрой, а поучаствовать в имитационных механизмах демократии плюс обеспечим зрелищами в виде телевизионной пропаганды.
Пришло время хипстеров
Но если народ можно еще как-то уболтать, то с экономикой эти фокусы не проходят. Она медленно, но неуклонно тонет. Чтобы это остановить, и нужна реформа государства.
Однако никто не знает, как это сделать, потому что такое государство, как у нас, само себя никогда не сможет переформатировать, хоть и при наличии в нем нормальных людей: они просто не смогут преодолеть инстинкт самосохранения на этих должностях и позициях. Видимо, как показывает мировой опыт, здесь должны быть какие-то шоки внешние и внутренние, провалы проектов, на которых строится престиж государства в глазах самого себя. Единственное, что понятно: надо готовиться к тому, что модный ныне «черный лебедь» прилетит рано или поздно, и откроется новая реальность, которую можно назвать послепутинской, причем даже не в том смысле, что Владимир Путин физически уйдет из президентства. Он (пофантазируем, не имея к этому никаких фактических оснований), может, сам захочет сделать внутреннее переформатирование или даже выстроить новую систему власти.
Например, Владимир Путин захочет, чтобы мы имели свои, российские айпеды. Или, что более вероятно, лучшие в мире танки, самолеты, ракеты. Но он должен понимать (если не понимает, то это трагедия), что новый тип сверхоружия, конкурирующий с американским, уже в шарашке не сделаешь или даже в рамках позднесоветских представлений, когда есть завод, на котором суровые патриоты денно и нощно куют ядерный щит страны. Прошло это время. Теперь все эти чудеса техники должны делать люди совершенно другого типа. На Западе это – повзрослевшие хипстеры. Да, они тоже патриоты. Они, конечно, любят свою страну, но риторику с кольцом внешних врагов и «пятой колонной» они не понимают. И эти идеи рождаются в гражданском секторе, а военный их только впитывает, а не наоборот, как это было в СССР. А на Западе уже давно все рождается в университетах, стартапах, где сидят бородатые люди в джинсах и майках, с татуировками и придумывают, а предприимчивые персоны из военного комплекса подхватывают эти наработки и делают новые типы вооружения.
А у нас же этот слой – иронически его можно обозначить как «сколковский» – не смог состояться. Такие люди должны быть свободными, строить свою личную жизнь, как они сами хотят, и ходить на любые фестивали и выставки. А у нас появляются «Офицеры России» и выставку закрывают. У людей хайтека другое представление о жизни – как все должно быть устроено вокруг. И если их здесь не принимают такими, какие они есть, они просто-напросто уезжают, и там, на Западе, эти люди с русскими именами и фамилиями потом творят и создают.
В этом плане у правящей элиты трагическая ситуация. Они не могут подобрать ключик к этому потенциальному слою и используют неуклюжее слово «креаклов», который только и может сдвинуть с мертвой точки технологическое и интеллектуальное развитие России.
И пока руководящие нами люди безуспешно бьются в квадратуре круга, экономика и человеческий капитал деградируют, позиции России в мире ухудшаются. И если заглянуть на 5–10 лет вперед – это горизонт планирования для человека и общества, – то не просматривается ничего хорошего. Там третьеразрядное существование, может быть, под руководством все той же элиты.
Вот тогда даже никакие «черные лебеди» не помогут.
Дарья Гармоненко 
