Александр Игнатенко
Участники маршей миллионов и дней гнева нарекаются народом. А то, что они делают, – народным волеизъявлением.
Фото Reuters
С декабря 2010 года в арабском мире начались события, которые арабские комментаторы назвали «майданными» революциями. В Тунисе, Египте, Йемене, Ливии, Бахрейне, Сирии, Марокко, Алжире, Иордании, Ираке, Ливане – по всему арабскому миру тысячи, а то и десятки и сотни тысяч людей выходили на городские площади (араб. «майдан»), требуя ухода засидевшихся во власти кланов и осуществления давно назревших социально-экономических и политических реформ. Эти революции ввели арабский мир в состояние нарастающей турбулентности, после которой он наверняка не останется таким, каким был до этого.
Встреча «армии» с «генералами»
При ближайшем рассмотрении заметен сложный, комбинированный характер этих революций по формуле «две революции в одной». С одной стороны, это протест против невыносимых и ухудшающихся условий жизни довольно большой в каждой арабской стране группы населения – люмпенов, людей, не имеющих никакой собственности и живущих случайными заработками, а то и вообще милостыней. В связи со специфической демографической ситуацией среди люмпенов очень высок процент молодежи, и этот класс можно назвать младолюмпенами. Арабский мир дал весьма любопытное явление – младолюмпены с высшим и средним специальным образованием. По некоторым данным, к началу революции в Тунисе выпускники вузов и профессионально-технических училищ составили 60% от общего числа безработных. Люмпены не в состоянии удовлетворить элементарные нужды в продуктах питания, жилье, одежде, и хлебные бунты вспыхивали в арабском мире неоднократно. Характерно, что начало серии «майданных» революций на Большом Ближнем Востоке пришлось на декабрь 2010 года – на период, когда на мировых рынках цены на основные продукты питания (зерно пшеницы, растительное масло и т.п.) достигли исторического максимума, что сразу повлияло на внутренние цены на эти продукты и резко ударило по этой большой социальной группе.
Указанной группе, что называется, нечего терять. Ей свойственна обоснованная уверенность в том, что при существующем положении вещей у нее нет никаких жизненных перспектив. При этом у нее наличествует «социальное либидо», свойственное юному возрасту. «Перемен!» – лозунг этой социальной группы, и ее название в арабском политическом лексиконе «молодежь перемен», а ее протесты, переходящие в восстания, получают наименование «молодежных революций».
Но это только одна сторона «майданных» революций. С другой стороны, в этих странах происходят революции по типу тех, которые происходили в Югославии, Украине, Грузии, Киргизии. Это так называемые цветные революции, целью или содержанием которых является делегитимизация через народное волеизъявление правящего семейства или клана, который в результате формально легитимных электоральных процедур, манипуляций и нередко фальсификаций осуществил продление до бесконечности своей власти либо намерен превратить политический режим в «наследственную республику», продвинув на высшие руководящие должности детей или других ближайших родственников. Таковы жасминовая революция в Тунисе, революция пирамид в Египте, революция «без названия» в Ливии, кедровая революция в Ливане и т.д.
Главная характеристика цветных революций в том, что они являются «верхушечными» – представляют собой акт (или, если революция затягивается, процесс) перераспределения власти и собственности от правящего семейства (клана) к другим элитным семействам, кланам и группам. Специфика арабской ситуации – наличие геронтократических кланов – клан Бен Али и его жены Лейлы Тараблуси в Тунисе, клан Мубараков в Египте, клан Каддафи в Ливии, клан Али Абдаллы Салеха в Йемене, клан Асада в Сирии и т.д. Эти кланы, правя в течение нескольких десятилетий, монополизировали собственность и власть в той или иной стране и зажимали при этом другие возникавшие или стремившиеся вырасти элитные группы. Для обеспечения интересов правящих семейств (кланов) выстраивались режимы личной власти, стыдливо прикрытые либо флером предназначенных для электоральных манипуляций «массовых» политических партий типа Дустуровской (Конституционной) партии в Тунисе (распущена после жасминовой революции) или Национально-демократической в Египте (распущена в апреле 2011 года, имущество национализировано), либо демагогией о «власти масс» (как в «джамахирии» Каддафи). Систематически использовались политические репрессивные механизмы, в частности и особенно – режим чрезвычайного положения, предполагающий и реализующий ограничение любых и всяких прав и свобод: в Египте – с 1981 года, в Сирии – с 1963 (!) года, в Алжире – с 1992 года. Во всех остальных странах был введен режим чрезвычайного положения de facto. И обращенный ко всем этим Мубаракам и Салехам лозунг, который энтузиасты, собравшиеся на площадях арабских городов, выписывают на теле – на груди или на лбу – «Ирхаль!», что значит «Уходи!», «Проваливай!. И еще – требование свободы от наложенных на общество оков в форме режима личной власти. Вполне допустимо трактовать это требование как стремление к демократизации арабских обществ. Хотя главное – скинуть эту опостылевшую семейку, а что должно быть дальше, не все хорошо себе представляют.
Нечеткость целей цветных революций в арабских странах связана и с тем, что за ними стоят по-разному ориентированные социальные группы протеста. Конечно же, в них участвуют и их начинают группы, связанные с идущим процессом модернизации арабских обществ, – так называемый средний класс, отдельные отряды национальной буржуазии, стремящиеся вырасти в новых отраслях, требующих и ориентации на цивилизационный Запад (информатика, высокие технологии и т.п.), и открытости тому же Западу (туризм), нарождающийся национальный олигархат. Либерально окрашенные призывы к демократизации звучат с этой стороны. Эти группы сознательно и целенаправленно используют отработанные технологии цветных революций (использование социальных сетей типа Facebook, поиск и получение поддержки у стран Запада и т.п.).
Но цветным революциям в арабских странах присущ один парадокс. Наряду с модернизационными группами в них участвуют и носители, и защитники социальной архаики. Геронтократические режимы в арабских странах консервировали архаичные родоплеменные отношения. Среди групп недовольных оказываются и родоплеменные элиты либо целые группы племен, которым не посчастливилось взрастить в себе какого-нибудь «лидера революции» типа Каддафи.
Еще одна большая социальная группа протеста, играющая архаизирующую роль в модернизирующемся обществе, – исламское духовенство, а внутри него – недостаточно изученный класс «бизнес-духовенства». Это «бизнес-группа» в исламском духовенстве, которая зарабатывает на проповеди в СМИ, издательской деятельности и в специфическом религиозном шоу-бизнесе. Кстати сказать, такая «ядерная» группа «майданной» революции, как люмпены, будучи в значительной своей части выходцами из сельской местности, попавшими в города, является носителем антимодернистского, архаичного сознания, они заражены патерналистскими и религиозно-утопическими иллюзиями.
Все перечисленные разнообразные и разновекторные группы «промоутеров» цветной революции недовольны ситуацией, но, естественно, не по тем причинам, которые вызывают недовольство люмпенов.
Цель цветной революции в арабских странах в том, чтобы убрать геронтократический клан. Однако политический опыт арабских стран показывает, что силами одних лишь «промоутеров» цветной революции правящий геронтократический клан убрать невозможно. По самой своей элитарной, верхушечной природе они были генералами без армии. В Египте было как минимум две неудавшиеся попытки цветной революции по известным технологиям. Была даже создана организация «Хватит!» («Кифбя» по-арабски), которая попыталась отстранить Мубарака от власти. Они пытались вывести египтян на площадь Ат-Тахрир. Но им не удавалось собрать более одной тысячи.
А вот «майданные» революции, будучи соединением двух революций – восстания обездоленных (очередного хлебного бунта) и цветной революции, – позволили объединить «генералов» и «армию». В «мутной воде» революции к этим двум «ядерным» силам «майданной» революции присоединяются самые разные группы – вплоть до криминальных. Важным обстоятельством является и то, что в ряде арабских стран существуют, пусть и в задавленном состоянии или на нелегальном положении, политические партии, движения и группы революционного (левого) толка – от марксистов до троцкистов, для которых происходящее оказывается подтверждением их теорий и шансом эти теории реализовать.
Относительная массовость «майданных» революций, формируемая за счет привлечения разнородных и «разновекторных» групп недовольных, легитимизирует первый результат «майданной» революции – свержение геронтократического клана. Участники маршей миллионов и дней гнева нарекаются «народом», а то, что они делают, – «народным волеизъявлением». (Примечательно, что Запад, с оглядкой на который проводятся цветные революции, принимает такую легитимизацию, которая, строго говоря, является отрицанием демократии и утверждением охлократии.) Однако поражение или отступление правящего геронтократического клана и, тем самым, формальная победа «майданной» революции не означают, что наступил «конец истории». Пожалуй, это только начало нового, очень опасного периода в истории арабских стран.
 Конкуренция Каддафи и правителей Саудовской Аравии разжигает в Ливии гражданскую войну. Фото Reuters |
Посыпавшаяся «мозаика»
«Майданные» революции «расконсервировали» противоречия и конфликты в каждой арабской стране, между арабскими государствами и группами государств, на уровне региона и в отношениях с внерегиональными силами и «игроками». Арабский мир вошел в полосу турбулентности.
Первый и, в силу ряда исторических обстоятельств, в настоящее время самый главный фактор возрастающей турбулентности арабского мира – это сложный и, сразу скажем, внутренне конфликтный этнический и религиозный состав арабского мира. По этой линии есть линии напряжения и конфликты. На слуху – последовательная и результативная борьба курдов за свои права, самоопределение и создание собственного государства из частей территорий Ирака, Ирана, Сирии. Менее известна широкой публике борьба берберов (амазигов) – коренного населения Северной Африки – в Марокко, Алжире, Ливии за свое самоопределение, которое тоже может выразиться в создании собственного независимого государства.
На этнические противоречия наложены противоречия религиозные: в арабском мире распространен не только ислам, но и христианство. Коренные жители Египта – копты-христиане – не желают быть гражданами второго сорта с ограниченными еще в Средневековую эпоху правами. Копты вложили большие надежды в «майданную» революцию «25 Января», надеясь на превращение Египта в гражданское (светское) государство. «Братья-мусульмане» же после революции провозгласили лозунг превращения Египта в «гражданское государство на основе шариата». Коптов-христиан и неверующих это никак не устроит, и они будут продолжать борьбу.
События последних десятилетий показывают, что мусульманам и христианам трудно, а часто и невозможно ужиться вместе, и «развод» становится единственным выходом. Пример недавнего времени – разделение Судана на два независимых государства.
В разных арабских странах в основном наличествует смешанное в этнорелигиозном отношении население, которое не может отделиться с территорией. Производятся мирные и отнюдь не мирные «зачистки»: в Ираке христиане вытесняются на север – в Курдистан и за рубеж (в основном – в Сирию). В Египте христиан, напомним, коренных жителей, вытесняют в эмиграцию – в Австралию, Европу, Америку.
Ислам существует в виде множества отдельных течений и направлений, которые враждуют между собой – вплоть до убийств, терактов и боевых действий. Всем известна суннитско-шиитская рознь. Но есть и суннитско-суннитская. В Египте салафиты (так себя называют ваххабиты) в марте 2011 года занялись разрушением и поджогами не только христианских церквей, но и суфийских мавзолеев. (Кстати сказать, салафитские шейхи в условиях послереволюционного хаоса издали фетвы, предписывающие убийство любого иностранца на территории Египта.) В Иордании в городе Эз-Зарка в середине апреля 2011 года начались нападения салафитов на других суннитов, которых салафиты обвиняют в «безбожии» и «неверии». (Необходимо отметить, что салафиты являются той средой, в которой рекрутируется «пехота» «Аль-Каиды». Они появились во всех арабских странах под влиянием ваххабитского прозелитизма, осуществляемого Саудовской Аравией.) Официальное статусное духовенство пытается унять салафитов и, при помощи и поддержке властей, завоевать новые позиции в СМИ под предлогом распространения «умеренного ислама», но пока у него мало что получается.
Причины этой внутриисламской враждебности – в первую очередь религиозные. Но есть одно социально-политическое обстоятельство, которое резко обостряет эту враждебность, – «чересполосица» суннитско-шиитской принадлежности граждан (подданных) и правящих групп в ряде арабских государств. В Бахрейне большинство населения – шииты, а правящая династия Ааль Халифа – сунниты. В Сирии – правящая группировка принадлежит к «крайним» шиитам – алавитам, а большинство населения – к суннитам. В Ираке власть забрали шииты, а сунниты стали дискриминируемым меньшинством. В Саудовской Аравии правит династия Ааль Сауд, которая блокируется с суннитским (ваххабитским) духовенством, но в стране есть шиитское меньшинство, которое компактно проживает в восточной провинции Эль-Хаса, где сосредоточены углеводороды королевства. Более сложный случай – в суннитско-шиитском Йемене: президент Али Абдалла Салех и его клан – шииты зейдитского толка, при том, что в стране много суннитов, а в остальных государствах Аравийского полуострова большинство населения и правящие группы – сунниты (ваххабиты).
Для арабского мира весьма характерна внутрирегиональная конкуренция за влияние между отдельными государствами и группами государств, что приводит к вмешательству во внутренние дела – вплоть до поддержки оппозиционных группировок, террористических организаций и повстанческих движений. Примером такой конкуренции были Ирак Саддама Хусейна и Саудовская Аравия. Фактом является конкуренция между Египтом и Саудовской Аравией, Ливией и Саудовской Аравией, Алжиром и Марокко, Йеменом и Саудовской Аравией. Не в последнюю очередь события в Ливии обусловлены этой конкуренцией. Вспомним, что требование к мировому сообществу в лице ООН создать бесполетную зону над Ливией было сформулировано Союзом арабских государств Персидского (Арабского) залива; аравийский Катар уже взялся торговать ливийской нефтью; в Эд-Дамаре (Саудовская Аравия) сидит Мухаммад ас-Сенусси – наследник престола династии Сенусситов, которая была отстранена от власти в далеком 1969 году капитаном Каддафи. Под знаменами этой династии воюет оппозиция в Ливии, и не исключено, что дело идет к созданию на ливийской территории аравийского (саудовского) эксклава – на манер иранского эксклава на юге Ливана. Здесь же укажем еще одну специфическую для арабского мира вещь – внутрирегиональную конкуренцию на внерегиональных «площадках» – между Ливией и Саудовской Аравией в «черной» Африке, между Ливией и аравийскими монархиями в Европе. Французские и британские антиливийские «инициативы» Саркози и Кэмерона последнего времени – свидетельство того, что в этой конкуренции аравийцы победили.
Для арабского мира характерна большая роль внерегиональных игроков. Вопреки мнению аналитиков и экспертов – ветеранов холодной войны, которые все объясняют вмешательством США, этого Deus ex machina, – главным таким игроком в настоящий момент является Иран. Арабские суннитские режимы открыто протестуют против того, что они называют иранской экспансией в Ираке, Сирии, Ливане, Йемене, Бахрейне, Кувейте и т.д. Иранский фактор в возрастающей турбулентности арабского мира тем более важен потому, что «экспорт» исламской революции (реально – иранская экспансия) – это официальная доктрина и внешнеполитическая практика Исламской Республики Иран. «Экспорт» (экспансию) легче всего осуществлять в зоны, где проживают или правят шииты, либо в те зоны, которые предварительно подверглись шиитизации.
Было бы ошибочным игнорировать доктрину и практику «неоосманизма» Турции – она с большим интересом присматривается к арабскому региону, ранее входившему в Османскую империю, и не позволит бесконфликтно воцариться там Западу, поскольку рассчитывает вернуть свое влияние в арабском мире и даже «прирезать» его куски (например, Северный Ирак или его часть) к Турции в очень вероятном случае распада отдельных арабских государств.
Что касается такого внерегионального игрока, как США, то, конечно же, они имеют свои интересы в арабском мире. По нашей оценке, американцы признали для себя нерентабельным поддерживать целые государства, в которых правят закоснелые и коррумпированные режимы низкой эффективности, и задействовали более экономные методы и средства, отработанные ранее, в 80-е годы прошлого века на так называемом коммунистическом лагере, – пропаганду преимуществ демократии западного образца. Это позволяет отказаться от крайне затратного метода прямого силового давления Пентагона в пользу «мягкой силы» Госдепартамента.
«Майданные» революции обозначили вхождение арабского мира в полосу турбулентности, которая продлится довольно долго и приведет к «переформатированию» этого региона.
Сценарий для России?
Возникает вопрос: что делать России в условиях возрастания турбулентности арабского мира и Большого Ближнего Востока? Во-первых, придерживаться принципа невмешательства в дела региона. Не имеют и не могут иметь выгодных для России решений задачи типа: кого поддерживать – режим личной власти непредсказуемого полковника Каддафи, финансировавшего в 90-х годах XX века сепаратистское движение в Чечне (и, по некоторым сведениям, оранжевую революцию в Украине в нулевых годах XXI века), или ливийскую оппозицию, которая реализует на ливийской территории аравийский эксклав по типу того, какой те же аравийские государства создали в 90-х годах на территории России, в Чеченской Республике. Во-вторых, по южным границам России выстраивать Большой санитарный кордон, который не даст распространиться на территорию нашей страны через Центральную Азию и Южный Кавказ разрушительной турбулентности, которая охватила арабский мир.
Дарья Гармоненко 