Владимир Покровский С научными фондами в этом году творится что-то дурное. При первом чтении закона о бюджете России на 2003 год их финансы оказались сильно урезанными. Точнее, деньги, выделенные на них, остались на том же уровне, что и в прошлом году. К ним не был применен коэффициент на инфляцию (примерно 12%), и вдобавок на их финансировании никак не отразилось общее увеличение бюджета страны в целом и соответственно средств, выделяемых на науку, - в результате три фонда (Российский фонд фундаментальных исследований (РФФИ), Российский гуманитарный научный фонд (РГНФ) и Фонд содействия малым наукоемким предприятиям ("Фонд Бортника") получат на 30% меньше, чем им полагалось бы. Впервые за все годы существования научных фондов в России их доля в научном бюджете страны резко упала - с 8,5 до 6,2%.
Это первый плод нововведения, о котором уже писала "НГ", - в прошлом году научные фонды приобрели статус государственных учреждений, и, естественно, их уставы были "приведены в соответствие" с существующим законодательством. В результате они потеряли самостоятельность и перешли в ведение Министерства промышленности, науки и технологий РФ. "Двуглавая" структура, при которой дирекция занимается финансовым обслуживанием деятельности фонда и не вмешивается в деятельность независимого от нее Научного совета, решающего по представлению независимых экспертов, какие именно проекты следует финансировать, оказалась под вопросом; исчезло само понятие гранта, потому что такого понятия в российском законодательстве сегодня не существует. Сегодня чиновники обзывают гранты "субвенциями", а это отнюдь не одно и то же.
До сих пор угроза конкурсному финансированию российской науки, проистекающая из перемены в статусе фондов, была только предположительной, никаких кардинальных изменений не происходило, хотя мелкие уколы и наносились. Нынешнее урезание их бюджетов рассматривается многими учеными как первый звонок к грядущим атакам.
Это особенно интересно, потому что в начале года президент России Владимир Путин на встрече с учеными и Советом безопасности провозгласил конкурсное финансирование науки самым перспективным из существующих. Он заявил о своей поддержке научных фондов; еще ранее он призвал РАН переходить с базового финансирования на конкурсное как более эффективное.
Что это значит. В российской науке сегодня работают две схемы - базового и конкурсного финансирования. Первая предполагает распределение денег между институтами и кластерами институтов, занимающихся определенной темой, которые используют эти деньги по своему усмотрению. Деньги при этом распределяют начальники по критериям, которые известны только им и никому другому. Такая схема была единственной при советской власти с ее плановой экономикой. Конкурсное финансирование распределяет деньги между учеными, предлагающими тот или иной проект исследования, причем оценка каждого проекта производится независимыми экспертами - наиболее авторитетными исследователями в данном научном направлении. Каждая из схем имеет свои преимущества и недостатки. Базовая грешит уравниловкой и всеми прочими "прелестями" российской бюрократии. Конкурсное финансирование может обеспечить ученого лишь очень небольшими средствами, которых недостаточно для закупки научного оборудования и, конечно, не хватит на финансирование крупных проектов типа термоядерного реактора или нового ускорителя. Более того, гранты при нашей скудности настолько малы, что в большинстве случаев они уже не помогают ученым проводить исследования. Поток заявок тем не менее не уменьшается - работники фондов объясняют это тем, что грант, здесь полученный, становится для исследователя чем-то вроде научного признания его заслуг, своеобразной грамотой, которая открывает ему путь к другим, зарубежным и более мощным, источникам финансирования. Некоторые науковеды считают, что в нынешней российской ситуации наилучшим вариантом был бы тот, который разумно сочетает обе указанные схемы, однако на самом деле такого сочетания достичь не легче, чем мира между Израилем и Палестиной, - чиновники с очень большой неохотой делятся своим правом сидеть на мешке с деньгами и делить его по своему усмотрению.
Тем не менее призыв Путина ввести в Российской академии наук конкурсное финансирование (КФ) нашел отклик в душе президента РАН Юрия Осипова, ранее весьма кисло относившегося к этой форме распределения между учеными государственных средств. В прошлом году на Общем собрании РАН он объявил о переходе на конкурсное финансирование, чем вызвал крайнее недоумение, а среди престарелых академиков и крайнее возмущение - для них словосочетание "конкурсное финансирование" звучит так же омерзительно, как слово Гайдар, которому до сих пор икается почти после каждого академического саммита, потому что по уже сложившейся традиции каждый раз поминают его там вместо нечистого.
Трудно было ожидать, что благое намерение Юрия Осипова насчет введения КФ когда-либо при жизни существующих властей РАН исполнится, казалось, это просто слова. Академия, чуть ли не единственная институция в России, не реформировавшаяся с советских времен, еще с ельцинских времен имеет большой опыт проведения реформ, навязываемых сверху, главное здесь - выразить полную и немедленную готовность, а потом прокатить это дело на "тормозах". Тем не менее летом этого года второй человек в академии после Осипова, академик Геннадий Месяц, в интервью газете "Поиск" рассказал о том, что академия-таки действительно переходит с базового на конкурсное финансирование. Правда, конкурс довольно странный, если не сказать больше, - распределение средств в академии задумано отдать самим руководителям.
"Это то, что называется "воспользоваться атрибутикой рынка" и говорить, что мы, мол, ввели рынок, ничего при этом не меняя, - заявил корреспонденту "НГ" Борис Салтыков, первый в новой России министр науки, человек, стараниями которого в нашей стране было введено конкурсное финансирование. - То, что заявку оценивают не 25-30 тысяч экспертов, как это делается, скажем, в РФФИ, а чиновник соответствующего отделения РАН, в корне неверно. Это вызывает колоссальный конфликт интересов, потому что чиновник, одновременно сидящий в кресле директора одного из институтов, конечно же, в первую очередь даст деньги своим сотрудникам".
По нашим сведениям, академия в конце концов то ли перенесла на год, то ли вообще отказалась от идеи конкурсного финансирования. Шаг ли это вперед, пусть неуверенный, смешной и вынужденный, но все-таки шаг, или столь любезная академии имитация реформаторского движения вперед, покажет будущее.
Еще один из "отцов" конкурсного финансирования в России, академик Владимир Фортов, в прошлом - министр науки, сейчас - академик-секретарь одного из Отделений РАН, считает, что при всех своих недостатках это все-таки шаг вперед.
"Все началось еще два года назад, - сказал он корреспонденту "НГ", - когда в академии было решено финансировать несколько фундаментальных программ на конкурсной основе. Конкурсная комиссия во главе с академиком Александром Андреевым из сорока заявок отобрала двадцать. Собственно, такие комиссии существовали и раньше в виде научных советов академии, только если раньше они отбирали заявки по принципу "интересно или неинтересно", то теперь это происходит на более меркантильном уровне".
Что выйдет из академической инициативы, станет ясно уже в ближайшем будущем, но в целом в отношении конкурсного финансирования науки работает эффект, прозванный в кулуарах "поцелуй Путина". Довольно часто происходит так, что стоит только Владимиру Владимировичу кого-нибудь или что-нибудь похвалить, высказать какое-нибудь дельное соображение по тому или иному поводу и дать соответствующее поручение, как это поручение тут же начинают ревностно исполнять с точностью до наоборот. Институция, удостоившаяся похвалы Путина, имеет все основания всерьез беспокоиться за свое будущее.
Возможно, что-то начнет кардинально меняться в лучшую сторону после 2004 года. По конфиденциальным сведениям из президентского окружения, Путин собирается всерьез заняться реформированием науки на втором сроке своего правления, а сегодня отделывается лишь очень правильными, но ничего не значащими заявлениями.
Фортов называет обрушившийся на фонды "секвестр" форменным безобразием и винит во всем в первую очередь Министерство промышленности, науки и технологий.
Борис Салтыков видит в происходящем не столько чью-то злую волю, сколько логическое следствие юридической незащищенности научных фондов.
"Понятия "научный фонд" и "грант" в российском законодательстве отсутствуют, - говорит он. - Когда писался текст Гражданского кодекса, в котором они должны были бы находиться, интересы науки не были учтены. Если ничего не предпринимать, то фонды в конце концов станут придатками ведомств, возможно, даже и Академии наук и случится то, что уже случилось на Украине и в Белоруссии, где конкурсного финансирования де-факто не существует, хотя соответствующие фонды функционируют, полностью подчиненные министерствам и государственным комитетам".
Что-то подобное, пусть в меньшей степени, наблюдается и в России. По нашим сведениям, ряд программ, в частности программа поддержки молодых ученых, перекочевали из РФФИ в министерство. Недавно министерство без всяких объяснений урезало бюджет РФФИ на 32 млн. рублей (примерно 2% всех денег фонда). По словам руководителя одного из управлений РФФИ Николая Лелюшко, нынешнее сокращение финансов может обернуться для РФФИ резким сокращением общего количества конкурсов. В частности, очень возможно, что будут резко сокращены программы поездок ученых на зарубежные конференции.
Глава РГНФ Евгений Семенов, наиболее обеспокоенный судьбой научных фондов в России, считает, что сейчас идет их настоящее удушение.
"Совет РГНФ, - заявил он корреспонденту "НГ", - собирался по этому поводу и принял решение "довести до президента и правительства РФ категорическое несогласие фонда с предложенными параметрами финансирования на 2003 год, означающими фактическое свертывание грантовой поддержки науки в России". Единственное спасение для научных фондов России - принятие Думой закона, который бы регулировал их деятельность.
Дарья Гармоненко 
