Адвокатскую тайну суды не гарантируют / Политика / Независимая газета

Вызнать у защиты профессиональные секреты хотят не только правоохранители

адвокатура, монополия на судебное представительство, защита адвокатской тайны, экспертное мнение Арбитражный суд Омской области заинтересовался бухгалтерией защитников из Петербурга. Фото из социальных сетей

В адвокатуре надеются, что в ходе законодательного установления монополии на судебное представительство удастся отрегулировать и механизмы по защите адвокатской тайны. Попытки ее раскрыть обычно исходят от правоохранителей, а судьи этому либо просто не препятствуют, либо уже способствуют. Однако в последнее время как раз суды стали все чаще требовать от защиты поделиться ее профессиональными секретами. Причем как процессуального плана, так и финансового свойства.

Например, недавно Арбитражный суд Омской области, проверяя заявление о фальсификации финансовых документов, потребовал от коллегии адвокатов Санкт-Петербурга выписку об операциях на ее расчетном счете. Там отказались поделиться сведениями, которые запросил суд, именно потому, что закон прямо относит такого рода данные к адвокатской тайне. Комиссия по защите профессиональных прав адвокатов Адвокатской палаты Санкт-Петербурга это подтвердила. И апелляционная инстанция оказалась на стороне коллегии адвокатов. Там указали, что подобная выписка содержит сведения о поступлении средств от неопределенного круга доверителей. А следовательно, такая информация, полученная в связи с оказанием юрпомощи, не подлежит огласке.

Как пояснил «НГ» зампредседателя комиссии Совета Федеральной палаты адвокатов (ФПА) РФ по защите прав адвокатов Сергей Краузе, который возглавляет аналогичную комиссию в палате Петербурга, судьи из Омска при рассмотрении совершенно заурядного вопроса о взыскании судебных расходов приняли «чудовищное по своей незаконности решение». «Это можно показать на таком примере: при проверке достоверности листка временной нетрудоспособности у больницы запрашивают сведения о поставленных всем ее пациентам диагнозах на протяжении последнего полугода», – подчеркнул Краузе. Он заявил, что комиссия по защите профессиональных прав адвокатов Совета палаты Санкт-Петербурга расценила такие действия судьи не просто нарушением профессиональных прав, а угрозой интересам адвокатского сообщества. О чем, как это и полагается, уже доложено в ФПА.

Краузе напомнил, что случаи покушений на адвокатскую тайну достаточно часты, и, как правило, речь идет о попытках незаконных допросов адвокатов и незаконных обысков в их жилых и служебных помещениях. При этом «священное для адвоката понятие адвокатской тайны не вызывает никакого пиетета у правоохранителей», заметил он. И рассказал о таком случае, когда готовился обыск в адвокатском кабинете, на дверях которого имелась соответствующая табличка, но один из оперативников, которому на это указали, небрежно обронил: «Это оберег, что ли?» Обыск, конечно, состоялся. Потому что многие правоохранители, по словам Краузе, порой действительно искренне полагают, что институт адвокатской тайны не является чем-то важным, а его охрана представляется лишь помехой в получении нужной информации. То есть стремление адвокатов сохранить какие-то сведения в секрете рассматривается в отрыве от реализации ими конституционного права граждан на получение квалифицированной юрпомощи. Краузе уверен, что корень проблемы в отсутствии наказания, пропорционального такому правонарушению. Уголовный закон вообще не устанавливает ответственности за неправомерный доступ к адвокатской тайне. И это, по его мнению, достаточно странно: ведь некоторые тайны сугубо «относительного» характера, к примеру, тайна усыновления, имеют уголовно-правовую защиту.

По словам руководителя адвокатской группы «Логард» Сергея Колосовского, проблема возможного нарушения адвокатской тайны на стадии следствия «легко решается на законодательном уровне». Для этого достаточно в ст. 450.1 Уголовно-процессуального кодекса (УПК) заменить несколько слов на другие. То есть вместо «обыск, осмотр и выемка» написать «оперативно-разыскные мероприятия и следственные действия». И тем самым привести ст. 450.1 УПК и ст. 8 закона об адвокатуре к единому знаменателю. Но, конечно, все равно останется проблема с судами, подчеркнул Колосовский. А тут уже вопрос исключительно о качестве отправления правосудия и квалификации представителей судебного корпуса. Это они должны в каждом случае понимать недопустимость получения сведений, входящих в предмет адвокатской тайны. Немаловажен и фактор формирования единообразной практики вышестоящими судебными инстанциями.

«Справедливости ради нужно отметить, что в большинстве случаев, когда адвокаты последовательно защищают свое право и право доверителя на конфиденциальность, удается отстоять свои границы», – заметил Колосовский. Однако перманентное давление на них продолжается, что, по его мнению, наводит на печальные мысли. Например, самыми распространенными нарушениями он назвал следственные действия и оперативно-разыскные мероприятия якобы в отношении третьих лиц. Когда как будто никто не знает о том, что фактически они проводятся в отношении адвоката. «Иногда суды исключают результаты таких действий из числа доказательств, но существует и противоположная практика. Суд просто не слышит про положения ч. 3 ст. 8 закона об адвокатуре. А это потому, что на доказательствах, построенных с нарушением указанного закона, и держится все дело», – пояснил Колосовский. Но еще чаще попытки вторгнуться в адвокатскую тайну происходят не в уголовных делах, а при процедурах банкротства. Конкурсные управляющие пытаются добиться возврата всех сумм, полученных адвокатами при оказании юрпомощи в период до банкротства – и здесь «адвокаты и их доверители вынуждены раскрывать не только предмет соглашения, но и конкретный характер юрпомощи, оказанной адвокатом».

При этом Колосовский считает, что раз сейчас обсуждается вопрос о введении адвокатской монополии на судебное представительство, которая предполагает определенное усиление контролирующей роли и ФПА, и в какой-то мере даже Минюста РФ, то, возможно, в законе найдется место и для дополнительного механизма защиты адвокатской тайны. «По тем же банкротствам можно предложить, например, процедуру, в соответствии с которой конкурсному управляющему и суду предоставляются не отчеты о проделанной адвокатом работе, а лишь выводы органов управления адвокатской палаты о достаточном объеме данной работы и правомерности произведенной оплаты», – сказал «НГ» Колосовский.

Вице-президент адвокатской палаты Краснодарского края Ростислав Хмыров сказал «НГ», что адвокатская тайна, несмотря на формально высокий уровень ее защищенности, без труда раскрывается перед правоохранителями благодаря не слишком законным судебным решениям. Например, нередки случаи, когда следователь именно с согласия своего непосредственного руководителя обращается в суд за согласием на производство обыска у адвоката, который объявлен всего лишь свидетелем по уголовному делу: «В отношении адвоката не возбуждено уголовное дело, он не привлечен в качестве обвиняемого. Вот следователь, осознавая противоправность своих действий, и обращается за согласованием не к руководителю управления по субъекту РФ, как того требует ч. 5 ст. 450 УПК». Суды, получая подобные обращения, закрывают глаза на то, что они согласованы ненадлежащими лицами, и выносят решения об их удовлетворении.

Суды разрешают производство обысков и в жилище, и в служебных помещениях адвокатов. К тому же без указания на конкретные предметы и документы, то есть наделяют следователя безграничными полномочиями: «В подобных ситуациях чаще всего изымаются смартфоны, компьютеры, в том числе и планшетные, а также иные устройства хранения информации». Изъяв указанные устройства, следователь фактически легально получает право на игнорирование адвокатской тайны, ведь у него открыт доступ к переписке с доверителями и любым иным материалам. «И несмотря на неминуемую отмену судебного решения, разрешающего производство обыска в помещении адвоката, и возврат телефона или компьютера, адвокатская тайна уже нарушена, ее сведения скорее всего использованы органами предварительного расследования в своих целях», – подчеркнул Хмыров.

Однако в результате страдает не столько адвокат, сколько его доверитель, конституционные права которого нарушаются подобными противоправными действиями, пояснил он. По словам Хмырова, проблема в том, что судья, принявший заведомо не правосудное решение, не привлекается к уголовной ответственности по ст. 305 Уголовного кодекса РФ «Вынесение заведомо неправосудных приговора, решения или иного судебного акта». Такая безнаказанность, настаивает Хмыров, порождает вседозволенность и «порочную практику, при которой адвокатская тайна, будучи одним из ключевых элементов справедливого судопроизводства, превращается в фикцию».

По его мнению, важнейшим инструментом пресечения такого произвола должно стать независимое судебное рассмотрение жалоб. Сегодня же они зачастую формально «отфутболиваются» или рассматриваются теми же судьями, которые систематически выносят незаконные решения. «Требуется создание специализированных судебных составов, исключающих конфликт интересов и обеспечивающих объективность проверки», – полагает Хмыров, указывая, что появление так называемых следственных судей, возможно, позволило бы решить часть проблем. Однако для эффективной работы такого института «необходимо обеспечить его полную независимость как от органов следствия и прокуратуры, так и от общего судейского корпуса». Важно также законодательно закрепить принцип «нулевой терпимости» к нарушениям со стороны правоохранителей.

Адвокат адвокатской палаты Москвы Екатерина Тютюнникова напомнила «НГ», что ст. 8 закона об адвокатуре указывает: понятие «адвокатская тайна» включает в себя всякую информацию, связанную с оказанием юрпомощи, – документы, переписка, записи переговоров. И адвокат не имеет права раскрывать эти сведения без согласия доверителя, но на практике действительно «наблюдается перекос в сторону интересов следствия, особенно по резонансным или политически чувствительным делам». Наиболее распространенные способы обхода адвокатской тайны правоохранителями это, например, прослушка его переговоров с доверителем, когда следствие указывает, что ее цель не получать информацию о самом адвокате, а «установить преступные связи» его доверителя. Еще один способ – обвинить адвоката в соучастии, то есть представить его не как защитника, а как фигуранта дела, что снимает статус неприкосновенности. И, конечно, это изъятие документации и цифровых носителей, причем, под него могут попасть всякие материалы, включая и те, которые не относятся к данному делу, но содержат конфиденциальную информацию по другим клиентам. «Это грубейшее нарушение суды на практике редко признают это недопустимым», – пояснила Тютюнникова.

И привела такой пример: в адвокатскую палату Москвы обратились коллеги в связи с предстоящей выемкой соглашений об оказании юрпомощи, которую планировали провести следователи из Чувашии. В протоколе выемки и постановлении суда не были должным образом защищены сведения, составляющие адвокатскую тайну, а документы требовались якобы «для доказательства позиции обвинения» по административным материалам. Несмотря на жалобу, апелляционный суд оставил в силу и разрешение на допрос адвоката в качестве свидетеля. Тем более, что и Конституционный суд РФ уже подтвердил, что адвокат может быть допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах, ставших известными ему не по доверенности, а как очевидцу. Например, увидел какое-то событие в ходе следственных действий. «Это решение существенно сужает защиту адвокатской тайны, дает следствию дополнительные механизмы давления, вплоть до отвода адвоката от дела», – настаивает Тютюнникова. Выход из ситуации, по ее мнению, – это ужесточение ответственности за нарушение адвокатской тайны через введение отдельного состава уголовного преступления с реальными санкциями.