Мало тела - хорошо

Чехи стали активно обнажаться в начале шестидесятых. В западной Европе тоже разоблачались, но не так. Там это была игра, эпатаж, веселое бунтарство. Здесь же каждый сантиметр обнаженного тела воспринимался как кусок родного чернозема, с боем отвоеванный у врага. Фотографии "ню" стали настолько популярны в Чехословакии 60-х, что ни одно значительное литературное произведение не обходилось без описания позирующей модели.

У Людвика Вацулика герой проецирует на стену слайды с голой возлюбленной, взнуздывающей коня ("Как делается мальчик"). Очень напоминает снимки Тараса Кущинского - девушки посреди романтических пейзажей. У Ивана Климы любовница-художница посылает герою фото нагой пары - Адама и Евы ("Наши дни"). В "Невыносимой легкости бытия" описан целый фотосеанс: одна главная героиня снимает другую голой, потом они меняются ролями. Обнаженные девушки - такой же символ Пражской весны, как черно-белые фильмы Формана, романы Кундеры и чешский джаз.

Открывается выставка серией Милослава Стибора "Фотографии для Генри Миллера": драматически освещенные фрагменты тела, выступающие из темноты. Призраки секса, пугающие и манящие. Неприкрытый натурализм, и при этом чертовски эротично.

Чем дальше от 68-го, тем больше стилизации и условности в изображении обнаженной модели. В 70-80-е чехи возвращаются к приемам сюрреалистической фотографии, разработанным еще до войны. Различные варианты коллажей - "желлажи", "проллажи", "роллажи". С точки зрения эротики - полная лажа. Тело подвергается насилию разного рода - от чрезмерной соляризации до "сандвич"-монтажа, проекции растров и эффекта Сабатье. В результате на снимках Зденека Вирта и Подислава Поступы видны электромагнитные поля, прихотливые зооморфные узоры. Только женские очертания различаются с трудом. Павел Ясанский и вовсе "замазывает" обнаженные тела черной краской в стиле экспрессионистов, иллюстрируя таким образом "Любовь и грязь" Ивана Климы. Владимир Жидлицкий создает многофигурные фотогравюры: "поотрывав" своим моделям головы, он наносит на негатив множество царапин, а впоследствии тонирует изображение - получаются драматичные композиции из обезглавленных тел, бьющихся в конвульсиях. Любимец американского народа Михаил Мацку насилует изображение своего собственного тела. Надрывает эмульсию так, что создается впечатление сдираемой кожи. Подвергает его пространственным пыткам, выставляя себя мутантом. А потом множит эти мутации, воспроизводя один и тот же снимок десятки раз.

Очередная политическая революция повлекла за собой сексуальную.

Реабилитировать натурализм в чешской фотографии попыталась группа словацких фотографов, представителей так называемой второй волны постановочной фотографии. На этот раз покровы полетели с мужского тела. Мужская обнаженка на снимках Стано, Сволика и Прекопа лишена модной гомосексуальной эротики. Сексуальность, приправленная постмодернизмом, иронична, весела и слегка отдает ранней импотенцией. Объединив фотографии голов, сделанных Пациной, изображений туловищ Прекопа и ног работы Стано, фотографы создали "идеальных" мужчин нашего времени (серия "Игра за четвертого").

На фоне огромного количества голых тел, представленных в Манеже, от которых быстро становится дурно и душно как в бане, чешская фотография с ее "маскировочными" приемами смотрится весьма оригинально. На снимке Тоно Стано, ставшего своеобразной эмблемой биеннале, - извилистая полоска женского тела, проступающего из черноты одежд и фона. Называется "Смысл". Смысл эротики в том, чтобы из фрагмента выдумывать целое. Тела должно быть мало.