Возвращение булгаковщины

Виктор Петелин. Жизнь Булгакова. Дописать раньше, чем умереть. - М.: Центрполиграф, 2000, 665 с.

РОМАН "Мастер и Маргарита" стал культовой книгой шестидесятых и семидесятых, сейчас это название культовое скорее для московского общепита. Страна тогда часто переживала периоды повального увлечения чем-то - Ильфом и Петровым, иконами и Серебряным веком, всем тем, на что интеллигенцию вдруг тянет как на скоромное после поста. После "второго открытия" Булгакова в восьмидесятые, после републикации десятка его произведений, что раньше гуляли в городских квартирах в ксерокопированном виде, ажиотажный интерес к нему улетучился. Зато появились множественные биографии, написанные в вольном стиле.

Некоторые из них весьма примечательны. Вот в этой замечательного много. Замечательно, например, что при цитировании воспоминаний Явича в разговорах о цене "злых" правителей искажен смысл - по контексту Булгаков подначивает молодого и задиристого Явича, а Виктор Петелин впрямую серьезно цитирует и подгоняет Булгакова под нынешнего государственника.

Чудесен язык - "Булгакова терзали... физические и нравственные боли", "Недавно обнаружили террористические элементы в Кремле", "Я презирала Енукидзе всеми фибрами души", "Вполне достойны быть спутниками строителя нового общества" - все это из славных школьных учебников для десятого (старыми деньгами) класса.

Собственно, именно это превращение Булгакова из писателя в государственника осуществляется не очень грамотно. То есть методами, которые хороши бы были в пятидесятых или семидесятых, да вот сейчас от них, от казенного неловкого стиля становится смешно, как от рассуждения о фантастике в булгаковском романе. При их чтении сразу вспоминается "сеанс с разоблачением". Зачем биографу объяснять фантастическое - реальным, его воля, он бы еще давление у Берлиоза измерил. Для автора биографии чудесное и сверхъестественное в романе - "внешняя мишура". И ведь пытается он это обосновать, с завидной добросовестностью кинематографического Огурцова "коротенько" объяснить все: и то, что никакой Мастер Иванушке не являлся после смерти, просто болен был человек, и то, что Степа просто напился - вот тебе и кот с грибом на вилке. Так биограф превращается в персонажа - в подобие статистика Ершова из гриновского рассказа "Фанданго". Ну просто ненависть к сказке у человека. Но ведь не может человек воспринимать жизнь исключительно как химический процесс. "Игра перестает быть игрой и┘", ну и тому подобное дальше. В том-то и дело, что "Мастер и Маргарита" есть игра, чудо, вплетенное в жизнь, и размытая граница между ними дает ощущение реальности и подлинности больше, чем социалистический реализм. А Петелин все талдычит: "Направленное против веры в чудесные инфернальные силы"... Нет, дескать, вы мне дайте разоблачение┘

Но гораздо чуднее политическая линия биографии, школьное сочинение на тему "Образ Мастера" и "Образ Маргариты". Когда говорят о "национальных русских чертах", о "славной плеяде русских женщин", о том, что Маргарита, типа, коня на скаку и в избу, значит, очертя голову полезет. Тут сразу вспоминается, что булгаковская Маргарита - Елена Сергеевна Нюренберг (по мужу Шиловская) не больно-то уж и посконно домотканая. Или же когда с пафосом того же школьного сочинения пишется о Мастере, что "работа в музее открыла ему"... Эта работа убивала его, и он шарахнулся оттуда при первой возможности. Опять нелепость про мотивы написания романа: "Ему никогда не пришло бы в голову".., если бы не сто тысяч. А ведь Булгаков о Мастере говорит именно как о Писателе милостью Божьей. Роман в нем вырос естественно - потому и дорог.

А иногда Виктор Петелин откровенно фантазирует: Мастер у него уходит из квартиры в подвальчике, чтобы не связывать Маргариту. "Где он был эти два месяца? Не имеет никакого значения". Имеет, имеет. Вспомним Алоизия Могарыча. Почему его Маргарита возненавидела, да потом его к Воланду на разборки поволокли? Эта фигура стукача так логична и естественна для того времени. И нечего говорить, что "трагедия совершенно не зависит от атмосферы 1937 г.".

Но гораздо интереснее политические оценки и оценки текста - то вложенные в уста Булгакову, то исходящие от какого-то верховного существа, которое за Булгаковым наблюдало: "Булгаков понял, что Мопассан и Золя не для советской сцены, а Бальзак скучен...". Кому Бальзак скучен? Почему?

Оказывается, что в Воланде "некоторые мысли как самого Булгакова, так и мысли его выдающихся современников, облеченных властью", - это что же это за такие современники и какие это мысли? Но и на это нет нам ответа. А потом оказывается, что Сталин не виноват - виноваты западные марксисты, их ставленники в России - Троцкий, Свердлов и Дзержинский. Ну и, натурально, откровение: "Марксизм - величайшая ересь Запада, навязанная... России". (Дальше идет пересказ Бердяева невразумительным языком.) "Потом Булгакову вспомнилось┘". Нет, все же было верховное существо, что знало, что и кому тогда вспомнилось.

Итак, получилась совершенно советская биография писателя. По гениальному выражению политического деятеля, сформировавшегося именно в советское время, получилось как всегда. Получился даже не бронзовый, а чугунный бюст Мастера, унылый как утюг.