Петит

Театральная охота

Дина Шварц. Дневники и заметки. - Спб.: Инапресс, 2001, 480 с.

Начало, да и добрая половина этой книги выглядит очень непритязательно - всего-навсего дневник советской школьницы, которая в 38 году была девятиклассницей, оставалась после уроков на бурные многочасовые репетиции драмкружка, "охотилась" вместе с подругами на театральных звезд, замечала в себе первые всплески любви и ревности, по вечерам писала о них в своей "тетрадочке", а спустя полгода клеймила собственные откровения пошлостью и требовала от себя еще большей откровенности. Все эти недо- и полуосуществленные романы проходили на фоне единственного "всерьез и надолго" увлечения - увлечения театром, куда Дина Шварц сначала пробиралась восторженной неофиткой, а затем, окончив театроведческий факультет Ленинградского театрального института, пришла как уверенный в своих силах профессионал. Пришла сразу в БДТ к Товстоногову и осталась там на тридцать с лишним лет. Сам Георгий Александрович о своем завлите (помощнике по репертуару) говорил так: "Я могу ставить спектакли без нее, но жить без нее в театре не могу". О Товстоногове да их совместных суровых театральных буднях - вторая часть книги, состоящая из отрывочных заметок, разрозненных дневниковых записей и двух поздних интервью.

Блуждание в потемках женской души

Вадим Баранов. Беззаконная комета. Роковая женщина Максима Горького. - М.: Аграф, 2001, 382 с.

Как признается сам автор, все записные горьковеды издавна делают стойку на его сочинения. Сначала против общественного мнения Вадим Баранов выступил отдельными статьями, а затем в 1996 году целой книгой, которая называлась "Горький без грима" (вышла в том же издательстве "Аграф", к настоящему времени уже дважды) и в которой утверждалось, что к насильственной смерти писателя была причастна его давешняя подруга баронесса Мария Игнатьевна Будберг. Теперь вот продолжение того же сюжета, но с измененным сценарием. Главное действующее лицо - сильная и предприимчивая женщина, внучка красавицы графини Закревской - "Медной Венеры", как ее окрестил Петр Вяземский, и "Беззаконной кометы", как ее нарек Александр Пушкин. Пушкинское bon mot опять пришлось как нельзя кстати: графиня Мария Игнатьевна, в сумятице революционных лет несколько раз попадавшая под арест и всегда счастливо из-под него выходившая, по версии Баранова стала двойным агентом, доносившим на советское правительство английским властям и в то же самое время получавшим большие суммы в валюте от Ягоды за что? - сие есть тайна за печатями ФСБ. Главным же агентурным заданием Муры Вадим Баранов считает ее роковое дежурство у постели Горького 17-18 июля 1936 году. Ему предшествовал разговор со Сталиным, а далее - сами понимаете.

Судить о достоверности этой версии читателю трудновато: уж слишком мало документального материала, а тот, что есть, - сильно разбавлен реконструкцией внутреннего монолога главного действующего лица.

Впрочем, все может быть с двойными агентами...

Испытание Мессией

И. Виноградов. Александр Иванов в письмах, документах, воспоминаниях. - М.: Издательский дом XXI век-Согласие, 2001, 776 с.

Как известно, избрав главным сюжетом своей жизни религиозно-историческое полотно "Явление Мессии", Александр Иванов взвалил и на себя самого непосильный груз миссионерского служения. Будучи благочестивым и экзальтированным христианином, свою душу он воспринимал как пространство нескончаемой тяжбы божеского и бесовского, монашеского и мирского, самоотречения и гордыни, а как совестливый и близкий ко Двору художник расширял пространство своей душевной борьбы до пространства Всея Святая Руси, а свою живопись рассматривал не мало ни много как религиозное воззвание к русскому Царю и всему православному миру. Того же, впрочем, ждало от него и Правительство, проводившее в жизнь уваровскую триаду и требовавшее найти адекватную художественную форму духу истинного Православия. Однако согласия между ними не выходило. Возглавлявшая Академию Художеств великая княгиня Мария Николаевна и художник-дилетант князь Григорий Гагарин делали ставки на византийский канон. Профессионал с академической выучкой Александр Иванов искал решение в дорафаэлевской традиции и... не находил его. Гоголь же, со своей стороны, еще и подливал масло в огонь, призывал "отдаться своему делу, как монах монастырю", "умереть для всех приманок жизни", "отогнавши от себя даже мысль завестись когда-либо женою". И это в то-то время, когда Иванов вынашивал планы женитьбы на графине Марии Апраксиной!

Книга Виноградова - далеко не первое приближение к истерзанному внутреннему миру Александра Иванова, но сделана по-новому в "ивановедении" - хотя ставшему уже расхожим в современном биографическом жанре - принципу документального коллажа. Здесь в хронологическом порядке и в цитатной форме расположены самые разные биографические материалы: семейная, дружеская и деловая переписка художника, его собственноручные записи и дневниковые заметки, отзывы современников о нем, мемуарные свидетельства, отрывки из самых разных жизнеописаний вплоть до искусствоведческих исследований новейшего времени (которые, правда, не попадают ни под один из перечисленных на обложке видов архивных материалов). Помимо прочего в разделе "Приложение" приведен полный текст ивановских "Мыслей, приходящих при чтении Библии", которые последний раз издавались семьдесят лет назад.

Кавалергарда долгий век

Сборник биографий кавалергардов. 1801-1825. - М.: Три века истории, 2001, 402 с.

Репринтное издание юбилейного сборника биографий всех офицеров, служивших или числившихся в Кавалергардском полку при императоре Александре I, то бишь начиная с марта 1801 по январь 1826 года. Кроме, разве что, тех злополучных двадцати двух, кто 14 декабря 1825 года поставил себя вне присяги и вне закона - Лунина, князя Волконского, светлейшего князя Лопухина, Пестеля, Поливанова, и др. Все остальные - Денис Давыдов, граф Павел Голенищев-Кутузов, граф Дмитрий Шереметев, князь Репнин - заслужили обширные, иллюстрированные портретными вставками очерки, повествующие не только о днях их кавалергардской службы, но и частных, семейных, обстоятельствах их жизни и даже любовных похождениях, за которые некоторые из доблестных гусар расплачивались жизнью. Так что издание можно рассматривать и как биографическую энциклопедию русских аристократов, и как поздний русский извод "Круглого стола короля Артура".

Н.О.